— Вы же не думали, что посты пропустят вас в таком виде, парочку этаких бравых бойцов, — и, помолчав секунду, добавил, — будете паломниками. Если спросят, идете в храм Неистовой Бури, поклониться Матери Ветров.

Один из сыновей снял с навьюченного мула мешок и вытащил три длинные сутаны из грубого домотканого полотна.

— За одежду возьму дополнительно по реалу с каждого. — Старик продолжал ухмыляться, понимая, что у нас нет выбора, потребуй он хоть по десять реалов все- равно пришлось бы соглашаться.

— Не перебарщиваешь, Пошар? — Не поднимая глаз, спрашивает Ристан. — Мы ведь уже обо все договорились.

Звучащее в голосе наемника недовольство нисколько старика не смущает, даже наоборот, он впервые за то время, что я его вижу, выглядит довольным.

— Все учесть сразу могут только Великие Боги, а участь нас, смертных, двигаться маленькими шашками, с каждым шагом раздвигая границы познания.

Счастливчик демонстративно протер глаза.

— Слава богу, это ты Пошар, а то уж я испугался, что меня зрение подводит и передо мной университетский профессор, а не старый пройдоха — контрабандист, уж больно мудрено излагаешь.

— Поживешь с мое, и ты поумнеешь, сынок. — Старик, проигнорировав сарказм ла Вэя, замолчал.

Стало понятно, что тот настроен на длительную торговлю, но Ристан его разочаровал. Посчитав, что для приличия поторговались уже достаточно, он взял и неожиданно согласился. Почему нет, платить все — равно никто не собирается.

— Черт с тобой, тремя реалами больше, тремя меньше, главное попасть в город.

Контрабандист, вздохнув, покачал головой и поднялся на ноги.

— Тогда одевайтесь и идем. Время не ждет.

–

Мы движемся по дну высохшего ручья, справа и слева высятся гранитные скалы. Ущелье давит своей закрытостью и непредсказуемостью.

— Ты им доверяешь? — Догоняю впереди идущего Счастливчика.

Ожидаемо получаю в ответ.

— Я никому не доверяю.

Естественно, иронизирую про себя, могла бы и сама догадаться.

— Ну, конечно, ты же такой крутой, все просчитываешь, никому не веришь. Только уж больно это место напоминает западню.

Он бросает мне, не оборачиваясь.

— А я-то все мучился сомнениями, на что же похожи эти скалы, спасибо, Ваше Высочество, разъяснили.

Издевается гад, стараюсь не демонстрировать, что меня задело и это его Ваше Высочество и все остальное. Все-таки неприятный тип.

Отстаю от него и даю догнать себя Веронее.

— Кстати, почему ты стала так ко мне обращаться?

— Как? — Женщина не сбавляет шага.

— Ну, Ваше Высочество, — немного смущаюсь, произнося эти слова вслух, — непривычно как-то.

— А как же, пока вы не коронованы, вы лишь наследница-принцесса. Вот когда мы коронуем вас в храме Матери Ветров, вот тогда вы станете настоящей королевой. — Веронея произносит это как нечто абсолютно понятное и само собой разумеющееся.

— Понятно. — Стараюсь говорить серьезно, хотя глупый смешок так и рвется наружу. Как вам, Валерия Сергеевна, были вы простой девушкой, а стали, мать его, прынцессой.

Неожиданно впереди послышались грубые чужие голоса, и мое игривое настроение мигом улетучилось.

— Что там?

Из темноты ответил голос Ристана.

— Патруль. Не волнуйтесь, старый пройдоха разберется.

Мы подтягиваемся ближе. Слышится грубый пропитой бас.

— Кто это с тобой?

— Паломники, господин десятник, идут припасть к стопам Матери Ветров.

— Мы так не договаривались, Пошар, — продолжает скрипеть тот же голос, — ты, твои сыновья и товар, ни о каких паломниках речи не шло.

— Так это же легко исправить, — залебезил старик, — поговорить с хорошим человеком никогда не поздно.

В кошеле зазвенели золотые монеты.

Несколько минут тишины, и вновь раздался голос Пошара, но теперь это было уже недовольное ворчание главы семейства.

— Ну, пошли, пошли! Чего встали.

Наш маленький караван двинулся дальше, из-под линии капюшона, закрывающего лицо, смотрю на обладателя скрипучего баса. Маленькие заспанные глазки на заплывшем лице излучают абсолютное равнодушие.

Да уж, тут хоть слона проводи, такому все — равно, лишь бы не бесплатно.

Словно в подтверждение моих мыслей, заспанная рожа откровенно зевнула и потянулась.

Проходим мимо костра в полной тишине. После яркого пламени чернота ночи кажется непроглядной, и в ней словно в бездне один за другим пропадают груженные «цыганские» мулы.

Иду впритык к мужской спине, чтобы не потеряться и понемногу опять привыкаю к темноте. Кажется, пронесло, мелькает в голове успокоительная мысль, и словно в ответ на нее ночь взрывается грохотом копыт. Из-за поворота вылетает большая группа всадников и во весь опор несется к костру.