Стрекозов, развалившись на заднем сидении, томно протянул:

– Хорошо-то как! Персональную "Волгу" присылают... Значит, уважают...

– Просто, я тут заправлялся недалеко, - сказал шофер, не оборачиваясь.
– Директор сказал, раз все равно мимо едешь, захвати двоих...

Дамкин достал пачку "Беломора" и угостил водителя. Тот, одной рукой продолжая рулить, взял папиросу и прикурил от протянутой литератором спички.

– Вообще, директор у нас мужик ничего, - молвил шофер.
– Утром приезжает на работу, вечером уезжает. Целый день машина в моем распоряжении. Ну, конечно, ездит иногда в горком, иногда встретить какую-нибудь делегацию, а так работа у меня, что надо!

– Хороший, значит, человек - Максим Максимович?

– Оно конечно, хороший. Но строгий. Когда сидит у себя в кабинете, лучше на его глаза не попадаться.

– Почему?
– спросил Стрекозов.

– В кабинете он всех ругает. Прогульщики, говорит, тунеядцы! Саботажники!

– Сурово, - оценил Дамкин.

– Ну. Я никогда к нему в кабинет не захожу, всегда жду его у подъезда, но рабочие рассказывают, что зверствует. И знаете, почему? Разные ходят слухи! Все равно от кого-нибудь узнаете, так лучше уж от меня. Наш директор ухлестывает за Машкой, своей секретаршей, а она не дает, - простодушно сказал шофер.
– Вы того, за Машкой не ухаживайте, а то директор вам головы оторвет.

– Нужна она нам!
– отозвался Дамкин.
– У нас и своих секретарш хватает!

Они въехали через проходную и по ухоженной аллее мимо цехов подкатили к двухэтажному зданию дирекции. Перед зданием стоял чугунный Ленин, как еще одно гордое свидетельство того, что наша страна занимает первое место по выплавке чугуна.

– На первом этаже у нас столовая, - указал рукой шофер.
– А вам, ребята, на второй этаж, потом направо. Еще папироской не угостишь?

– Легко, - сказал Дамкин, доставая пачку.

Шофер прихватил три папиросы.

– В кабинете не курите, - сообщил он напоследок.
– Максим Максимович этого не переносит.

– Учтем, учтем, - пообещал Дамкин, вылезая из машины.
– Какой симпатичный домик... Столовая - это хорошо! Я сегодня еще не завтракал. Интересно, что будет на обед?

Стрекозов, пожав плечами, открыл стеклянную дверь и поклонился:

– Прошу вас, господин Дамкин! Директор уже запечатал конверт с двухсотрублевой премией и с нетерпением ожидает вашего появления!

– Как можно!
– вежливо отстранился Дамкин.
– Только после вас, господин Стрекозов!

– Поспешите, господин Дамкин, поспешите. Газ-то выходит!

Литераторы вошли в здание и направились мимо стендов с фотографиями Политбюро ЦК КПСС на второй этаж. На фотографии Брежнева кто-то подписал матерное слово, которое потом тщательно затерли, но все равно было видно.

Обитая черной кожей дверь с крупной табличкой "ДИРЕКТОР" нашлась сразу же. Дамкин вежливо постучался в табличку согнутым пальцем, и литераторы вошли в приемную.

Секретарша Маша, сидевшая за столом, заваленным бумагами, была, действительно, очень хороша. Не поднимая головы на посетителей, она двумя пальцами стучала по электрической машинке, ругаясь, когда нажимала не на ту клавишу.

– Ах ты, черт, не туда!

Литераторы, как завороженные, встали напротив нее.

– Здравствуйте, Маша, - сказал Стрекозов.

Секретарша подняла голову и посмотрела на молодых людей своими накрашенными глазками с длинными ресницами.

– Вы ко мне?

– Почти, - молвил Дамкин.
– Вот этот гражданин, - литератор указал на соавтора, - страстно хочет, но стесняется, объясниться вам в любви. Он каждый день страдает, сохнет, скоро умрет, если не добьется взаимности!

– Вы кто?

– Кто я - это не важно, - заявил наглый Дамкин, - а вот он - это передовик производства, слесарь самого высшего разряда, активный общественник, член общества трезвости...

Стрекозов приосанился.

– Представляете, какой человек вас полюбил?
– Дамкин присел на стол перед девушкой.

– Вали отсюда!
– бросила Маша и дала Дамкину по голове папкой с надписью "На подпись".

– Во как!
– поразился Дамкин.
– Стрекозов, тебя здесь не любят!

– Нам бы к директору, - сказал Стрекозов.
– Нас ждут.

– Что вы говорите!
– язвительно воскликнула секретарша.
– Ему вы тоже будете признаваться в любви?

– Нет, в любви мы признаемся только красивым девушкам, - сообщил Стрекозов.
– Мы журналисты, будем работать в вашей заводской малотиражке.