Шрифт:
– А, - вспомнила Маша и улыбнулась Стрекозову.
– Так бы сразу и сказали. Вы - Дамкин и Стрекозов?
– Дамкин - это я!
– представился Дамкин, протягивая руку, которую Маша проигнорировала.
– Максим Максимович отзывался о вас чрезвычайно лестно. По его словам, вы настоящие мастера пера!
– Так оно и есть!
– бодренько произнес Дамкин.
– И настоящие. И мастера. И пера!
– Ладно, - Маша протянула руку с накрашенными ногтями к селектору. Сейчас посмотрим, что там старик делает...
Маша привстала, чтобы дотянуться до кнопки. Обнаружилось, что на ней короткая юбочка и блестящие колготки, а ножки стройные, да и фигурка вся ладная, как на эротической картинке в порножурнале, что приносил на днях Сократов.
– Максим Максимович, - сказала девушка, - тут два журналиста пришли...
– Я уже полчаса их жду!
– раздался голос из динамика.
– Пусть войдут!
– Мы еще пообщаемся, - пообещал Дамкин Маше.
– Секретарши - это его слабость, - объяснил Стрекозов.
Литераторы вошли в кабинет.
В своем кабинете Иванов-старший разительно отличался от того человека, что встречался им в подъезде. Все в нем было пропитано властью, собранностью, уверенностью в завтрашнем дне.
Директор сидел за длинным лакированным столом, похожим на букву "Т". Верхняя перекладина этой буквы была заставлена разноцветными телефонами. Прямо перед директором лежал перекидной календарь, в котором Максим Максимович записывал важные дела.
Максим Максимович Иванов сурово посмотрел на литераторов.
– Садитесь, - бросил он и, когда литераторы присели на стулья, продолжил, - Надеюсь, мы с вами сработаемся.
– Мы тоже надеемся, - дружелюбно заявил Дамкин.
– Газета у нас небольшая, тираж пятьсот экземпляров, но тем не менее все статьи должны быть выполнены на должном уровне, - сказал директор. Штат газеты небольшой - вы двое.
– А кто редактор?
– Редактор есть и очень хороший. Член КПСС с 41-го года. Очень принципиальный человек, ветеран труда, коммунист старой закваски.
– Это просто замечательно!
– хором воскликнули литераторы.
– Но сейчас он находится на лечении. Скажу вам сразу, чтобы не было потом недоразумений, в ЛТП. Принудительно. Так что и вам не советую здесь пьянствовать.
– Когда это мы пьянствовали?
– покачал головой Дамкин.
– Да мы трезвенники и язвенники.
– Язву вылечим, - сказал директор.
– У нас отличный профилакторий.
– Если нет редактора, кто же нам будет давать редакционные задания? удивился Стрекозов.
– Задание у вас одно. Надо писать хвалебные статьи о передовиках производства и ругательные о пьяницах и прогульщиках. Особое внимание надо обратить на антиалкогольную пропаганду. Пьянство - это бич нашего времени и пролетариата. В Америке рабочие пьют, потому что после работы на конвейере попробуй не запей! А у нас работа творческая, каждый рабочий делает на станке что-то свое... От этого мечтательность. И, соответственно, выпивают...
– Творческая работа - это хорошо, - заметил Дамкин, чтобы поддержать разговор.
– Да! Рабочий Сидорчук, например, недавно выточил из медных болванок сервиз из двенадцати рюмок и трех больших чаш. Правда, болванки были предназначены для других целей, но зато какой творческий подход! Так что вы обязательно напишите что-нибудь о вреде алкоголя. Да так, чтобы рабочие этой статье поверили и бросили бы пить...
– Понятно. Хотя это уже высший пилотаж, - обронил Стрекозов.
– Для этого надо, чтобы рабочие эту газету читали...
– Поэтому-то я и пригласил на работу именно вас. Пишете вы без ошибок?
– Смотря какие слова, - вздохнул Дамкин.
– А какая разница?
– поинтересовался Стрекозов.
– Ведь корректор должен быть...
– Корректора я недавно уволил.
– Спился?
– предположил Дамкин.
– Нет. Ушел в декрет. Вернее, ушла.
– А как же КЗОТ? По закону не положено увольнять беременных!
– Она тогда еще не была беременна, но все к этому шло, - Максим Максимович поднялся с кресла и, заложив руки за спину, подошел к окну.
Соавторы в удивлении переглянулись.