— Когда умер отец, матери пришлось платить дуцент за всех: за себя, меня и моего младшего брата. Она не могла сдавать столько крови — и найти золото, чтобы за нас сдал кто-то другой, тоже не могла.

В Фурте нет иной работы для женщины, кроме как пахать глину, и собирать с неё жалкие крохи, которых едва хватает на то, чтобы выжить.

И тогда мать подалась в шлюхи. Одной не слишком прекрасной для нас ночью заезжий мужик, посчитав, что серебряная монета — слишком дорогая цена за удовольствие, перерезал ей горло. Как ты думаешь, кровопийца, кто в этом виноват?

Грете нечего было на это сказать — она лишь тихонько сжала ошейник. Еще один крошечный шажок — и, может быть, ей удастся выломать доску из заколоченного оконного проема.

Иветта поставила ногу вперед уже гораздо увереннее.

— Дом забрали добрые люди, выставив нас с братом на улицу. Мне тогда было десять, ему — шесть, и мы отправились попрошайничать. Подавали не так, чтобы уж много, но на то, чтоб заесть голод, хватало. И, может быть, мы нашли б себе место, если бы одним чудесно жарким летним днем не нарвались на стража, проезжавшего мимо. С тех пор я не видела больше брата, и даже не знаю, что с ним. Жив ли он или умер, защищая одну из проклятых пиявок? Как ты думаешь, кровопийца, кто в этом виноват?

Грета медленно протянула руку к окну, и в этот миг Иветта бросилась вперед. Пальцы её сомкнулись на холодной цепи, и женщина дернула звенья вниз. Антар, задохнувшись, упала на пол.

Иветта намотала цепь на руку и вплотную приблизила лицо к жертве.

— Хочешь узнать, что было дальше?

Грета едва дышала. Ледяной ошейник обжигал кожу. Она попыталась дернуться, но воровка крепко держала цепь, одним коленом давя на грудь.

Антар с трудом кивнула.

— Хочу, — еле слышно выскользнуло из пересохших губ. Мысленно девушка молилась о том, чтобы хоть кто-нибудь пришел в сарай. Пусть это будет даже Кирис.

Убийца рассмеялась.

— Правильно, что хочешь. Но ты не надейся — сюда никто не придет. Они никогда не навещают пленников без особой на то нужды.

Грета лихорадочно пробовала дотянуться до браслета, но камень молчал.

— В тот же год, когда брата увезли, меня подобрал заезжий циркач. Ему приглянулась смазливая мордашка, и он подумал, не разбавить ли большую мужскую компанию. Я могла бы быть ему благодарной за то, что не оставил подыхать в сточной канаве от голода и холода — как раз приближалась зима. Да только вот я, знаешь ли, не люблю, когда на меня залезают втроем — и имеют, куда придется.

Она приставила нож к горлу лежавшей.

— Ты, поди, и слов-то таких не слышала, а, кровопийца? — и ухмыльнулась. — Думаешь, я поверю твоей овечьей шкуре?

Грета задергалась, пытаясь сбросить её с себя. Острие ножа резануло, и по шее потекла тонкая струйка крови.

— Лежи смирно, а то не услышишь конец. Давно я так не откровенничала. Хочется, чтобы хоть одна из ваших тварей ощутила на себе, как нелегко приходится нам, простым людям.

Иветта еще сильнее надавила коленом, и Грета оставила попытки освободиться.

— Это было первое мое убийство, пиявка. Мне даже понравилось — чувствовать, как лезвие входит в жирное брюхо. Как в нарядный пирог, знаешь, который дарят городские своим детям на день рождения. Я такой никогда не пробовала.

Потом я вернулась в Фурту. После пары удачных краж уличную девку заприметил хозяин, и я попала в местную воровскую общину. И заодно продолжила дело своей матери — по-другому вести себя здесь не полагалось.

В равнодушно звучавшем голосе появился оттенок злобы.

— Чем дальше, тем было тяжелее. Один из местных мальчиков так влюбился в меня по уши, что уговорил удрать в Приграничье. Как только мы добрались до первого города, ночью его поймали и высосали всю кровь. Ты когда-нибудь видела, кровопийца, как пауки высасывают муху?

Грета сглотнула.

— Я не уронила над ним ни одной слезинки. И даже не смогла найти того, кто это сделал. Вернулась обратно — и предложила хозяину в обмен на прощение хорошую мыслишку — как заработать много золота.

Так мы стали отлавливать пиявок. По одной, осторожно. Заметали все следы — выяснили у пленных, что стражи могут взять только свежий след, не дольше двух-трехдневной давности — поэтому в основном брали тех, кто ехал из города в Приграничье.

Она подняла нож и слегка выпрямилась, видимо, устав.

Грета не теряла ни секунды — повернула голову и вцепилась зубами в руку, прижавшую ошейник к земле.

Иветта взвизгнула, выпуская звенья, и замахнулась ножом. Поздно — антар уже откатилась в сторону.