Он закрыл глаза и принялся плести. Длинные тонкие нити взмыли в воздух и понеслись вперед, прощупывая каждый сантиметр, отделявший стража от Греты.

В большом здании — десятка полтора мужчин, не меньше. Девушка… одна или даже две, но не антары — обычные люди. Что-то не похоже на примерную семью — скорее, напоминает разбойничий вертеп.

Один в конюшне — парень, нет, мальчик, обслуга, взятая за краюху хлеба в день — задавая лошадям корм, сам думает о еде.

Грета. Странное было это ощущение — вкрадываться в чужое и одновременно знакомое сознание. Он чувствовал отчаяние, страх, боль. Много боли — не от душевных терзаний, а самой настоящей, жгучей и нестерпимой, пронизывающей все тело насквозь.

Страж соткал мягкий, убаюкивающий невесомый кокон и бережно набросил его на разум антара. На том конце поля пленница устало зевнула, свернувшись калачиком на слежавшейся соломе, и незаметно для себя погрузилась в сон, где рядом по-прежнему был отец.

Рист выдохнул и вынырнул на поверхность.

Самое несложное плетение отняло у него уйму сил, но покинуть Фурту просто так — значило пойти против собственной совести. По крайней мере, антар сможет продержаться еще пару суток — как раз столько, чтобы он успел хотя бы немного залечить рану и вернуться за ней.

До Юрги страж, как ни старался, добрался только к глубокой ночи. Дверь постоялого двора приоткрылась на настойчивый стук с третьего раза. Заспанный, недовольный хозяин высунул всклокоченную голову в приоткрывшуюся щель и рявкнул:

— Ну, чего еще? — окинул взглядом потрепанного ночного гостя и добавил:

— Попрошаек не пускаю! — и дернул ручку на себя. Рист едва успел впихнуть ногу в узкий проем. Неторопливо вынул кинжал, сунул под нос человеку.

Несколько секунд тот смотрел на темный клинок, затаивший в глубине вишнево-кровавые капли. Затем подобрел, суетливо распахнул дверь:

— Простите, бабат страж, что ж вы сразу не сказали!

Рист вошел, не снимая плащ, присел на лавку. Хозяин уже вился рядом.

— Вы перекусить или ночевать останетесь?

— Комната есть? — спросил гость, оглядывая зал. Никого, ну оно и понятно в такую-то темень. Высокие потолки, деревянная лестница наверх. Никаких излишеств, все просто — грубо вытесанные бревна, тяжелые столы, стойка.

— Есть, да не одна, — вздохнул хозяин, — путников нынче маловато стало. Ужин подать наверх? Шибко не попотчую, уж не обессудьте, но рагу и куриные крылышки еще остались, к ним могу вино предложить и квас.

— Наверх, — решил Рист, — и от вина не откажусь. Прислужник имеется? Заплачу двойной монетой.

— Конечно, имеется, не беспокойтесь, сейчас же разбужу. Проходите пока, располагайтесь — выбирайте любую из тех, что справа.

…Мальчишка оказался шустрый — принес все, что было нужно, ничего не напутав. Нагрел воды, и, получив несколько медяков, умчался, довольный — досыпать.

Ристу показалось, что рана вспыхнула, когда он вылил на неё вино. Впившись зубами в полотенце, страж взрезал опухшие края. Плоть поддавалась туго, и несколько раз, обессиленный, он откладывал клинок в сторону, чтобы вытереть со лба пот.

Наконец с обработкой было покончено. Рист убрал оставшиеся монеты, повесил плащ — чтобы к утру просох, на всякий случай задвинул тугой засов и растянулся на жесткой кровати.

Он не уснул — провалился в смурное забытье, то и дело прерываемое короткими пробуждениями. Дважды ему казалось, что к двери кто-то подходил и прислушивался. И только под утро усталость взяла свое, и сознание провалилось в глубокий, черный колодец.

Проснулся Рист, когда луна уже бросила первый блик на вечереющий небосклон, от того, что в дверь громко колотили. Это был хозяин.

— Я уж думал, не случилось ли чего, — заискивающе сказал он. — Как-то вы, бабат, долго не открывали.

Стражу не понравилось выражение его лица — словно испуг прошелся легкой рябью по угрюмому лицу, всколыхнув далеко запрятанный страх.

— Я останусь еще на пару дней, — ответил он, ссыпая в подставленную ладонь серебро, — ужин, как вчера.

Поблагодарив за принесенный поднос, Рист вновь закрыл комнату изнутри. Осмотрел рану — та выглядела значительно лучше: края сильно стянулись, кожа вокруг побелела и спала.

Посчитал, сколько времени он провалялся без памяти, стиснул зубы.

Свернул плащ и распахнул ставни окна.

Страж не видел, как к хозяину пришли двое чужаков и долго о чем-то его расспрашивали, а потом поднялись наверх.

Фурта встретила его всё той же унылой картиной. В рассветных сумерках Рист, устроившись поудобнее, принялся размышлять, как лучше вытащить Грету, не перебудив при том всю округу. Дело значительно облегчалось тем, что собак поблизости не наблюдалось, а владелец хибары, очевидно, не питал к живности особой приязни.