— Что это? Что это такое, Рист?

Слова её потонули в грохоте. Земля содрогнулась и горько застонала.

Осенний холод, впущенный через распахнутое окно, морозил комнату, но Лита не обращала на это никакого внимания — лишь куталась потеплее в старую шерстяную шаль.

Она так и не сомкнула глаз с тех самых пор, как прочитала последнюю запись Анастасии. Ровные, аккуратные строчки невольно разбудили в ней воспоминания двадцатилетней давности.

Вместо тёмной улицы Лита видела рваное, тяжёлое покрывало огня; вместо шелеста ночного ветра слышала треск горящих перекрытий. Пламя металось, выбрасывая в чёрное небо столп искр; кто-то, крепко обхватив сзади, держал кричащую женщину.

Затем погребальный костёр обвалился и затих. Она, словно наяву, стояла на пепелище собственного дома.

Очнулась женщина только тогда, когда по ставням забарабанил дождь. Ветер усилился, и теперь швырял холодные капли ей прямо в лицо.

Лита прикрыла окно и оставшуюся ночь просидела за столом.

В постель она легла, когда блеклое утро серым полумраком заглянуло в окно.

Долго поспать, впрочем, не удалось: разбудил Литу страшный грохот. Спросонья медсестра, набросив лишь плащ, выскочила наружу.

В коридоре две её соседки двигали к общему выходу шкаф. Остальные тащили из своих комнат стулья.

— Что случилось? — Лита растерянно взирала на них, запахнув плащ посильнее от холода.

Её услышали не сразу. Конопатая девушка, студентка, повернулась и махнула рукой:

— Помогай давай, потом объясним!

Когда куча мебели надёжно перегородила вход, девушки собрались в одной из комнат, окна которой смотрели на ту же сторону, что и дверь.

— Смотри, только не подходи к окну близко, — рыжая поманила Литу к себе. — Вот сюда встань, и гляди из-за шторки.

Медсестра уместилась в указанный угол и осторожно выглянула наружу.

Внизу стояло два десятка людей. Большинство из них было занято важным делом, что-то сооружая на скорую руку; остальные негромко переговаривались, иногда показывая на зарешеченные окна. В небольшие ворота, продолжавшиеся в обе стороны невысоким заборчиком, входили и выходили люди.

Приглядевшись, Лита сообразила, что мужчины в центре двора работают над тараном.

Сердце внезапно глухо стукнуло и ухнуло куда-то внутрь.

— Что… что это? Зачем?

Конопатая мрачно посмотрела на неё.

— Зачем? А все очень просто. Вон те добрые люди настроены увидеть нас в гробу. Так и сказали: мол, выцедим всю кровь до последней капли, а что останется, подбросим вашим хозяевам. Ну то есть антарам.

Лита слушала с ужасом. Девушка продолжала:

— А кто сильно понравится, они перед этим… ну того… понимаешь? Вот так-то. Это нам ещё повезло, что закрыли вечером дверь на засов. Да долго ли он выдержит.

— А как же рикуты? Презис ведь нас не бросит, Ани, — голубоглазая студентка вопросительно всхлипнула. — Ведь мы им нужны!

Рыжая хмыкнула:

— Они должны были появиться ещё полчаса назад, чтобы нас проводить. Что-то я никого здесь не вижу.

Третья, с аккуратно завитыми локонами, зло сказала:

— Перестань. И без того все на взводе. Зачем ты пугаешь ее? Мало ли почему запаздывают рикуты?

Анна повернулась, едва ли не плюнула:

— Не говори глупостей. Ты прекрасно все понимаешь. Нас бросили тут подыхать. К тому же пара однополосников ничего не сделают — полагаю, у них сейчас не меньше проблем, чем у нас.

Лита переводила взгляд с одной на другую.

Взвихренные пряди волос, испуганные глаза. Встревоженное лицо, губы, плотно сжатые в тонкую хмурую линию у другой. Упрямая, напряженная Анна. И четвёртая — самая молодая, видимо, только приехавшая учиться.

Небо, они же совсем ещё девочки. Примерно столько же сейчас было бы её Шарлотте. И той малышке… ребенку, спасенному Анастасией. Что будет, если эти… доберутся до них?

Лита даже не стала обманывать себя надеждой на появление рикутов. Носящие черно-белую униформу весьма строго следили за временем, и если они до сих пор не появились, значит, и не появятся.

За окном раздался одинокий, плаксивый крик — словно стон падающей птицы. Все, словно по команде, прильнули к окну — сбоку, осторожно, чтобы не шевельнуть лишний раз плотно прикрытых штор.

Там, внизу, в воротах, жилистый мужчина тащил за руку упиравшегося мальчишку. Мальчишка плакал, пинался ногами, выдирал маленькую ладошку. На вид ему было лет восемь, не больше.

— Отпустиииииииите! Отпустите меня! Ааааааа!

Рабочий вытер со лба пот и зло толкнул мальчишку в немедленно образовавшийся круг.