Крымское путешествие

Путешествие в Крым сопровождалось целым рядом курьезных случаев, напрямую связанных с нарушением протокольных правил со стороны местных властей.

Встреча в Орле стала полной неожиданностью не только для падишаха, но и для всех сопровождающих его лиц.

Привыкнув видеть повсюду «очищенные» от публики вокзалы, пассажиры специального поезда были сильно удивлены, заметив на перроне выстроенный караул и «замершую толпу» [106]. Среди тишины оркестр стал исполнять попурри на восточные мотивы, что, по мнению местных организаторов, являлось заменой афганского гимна. В это время Флоринский буквально метался по вагонам, пытаясь собрать вместе афганских и советских пассажиров поезда.

Падишах, как впоследствии рассказывал Флоринский, еще полуодетый, быстро закончил туалет и, потребовав карту, начал искать на ней место нахождения города Орла, удостоверившись в его существовании, Аманулла-хан быстро выскочил на перрон, а за ним бросилась свита. Далее все шло по принятому церемониалу. Падишах обошел строй почетного караула, председатель исполкома произнес «цветистую» речь в «мировом масштабе» [107] и представил почетному гостю местных ответственных работников. Оркестр продолжал играть попурри, туш, «Интернационал», публика кричала «Ура!». Под бурные овации путешественники вернулись в свои вагоны и отправились дальше по принятому маршруту.

В ответ на возмущение посланника Мирзы-Мохамед-хана, почему не последовало предупреждение о встрече в Орле, Флоринский ответил, что в этом заключается выражение подлинной любви советского народа к падишаху, другу СССР [108]. Но если ситуация, возникшая в Орле, еще может быть воспринята как забавное недоразумение, то встреча в Белгороде едва не закончилась международным скандалом. В свое время украинская сторона была оповещена о том, что желательно обойтись без торжественной встречи в Харькове, и было предложено отправить в Белгород делегацию в составе двух-трех человек. Вместо этого, никого не предупредив, украинское правительство прибыло в Белгород в полном составе. Увидев всех именитых украинских мужей, Флоринский поспешил предупредить афганского посланника «о великой чести, оказываемой падишаху Державной Украиной» [109]. Посланник растерялся, начал что-то «лепетать», и в это время на перрон вышел падишах. Написанную по-русски речь зампредседателя ЦИК Власиленко начал читать по-украински. Мирза-Мохамед-хан, ничего не понимая, попросил Власиленко перевести речь на русский язык. Власенко знаками стал объяснять, что не может прерывать выступление, а когда закончил, сразу представил членов правительства. Насколько это оказалось возможным, падишаху перевели речь, он поблагодарил, пожал всем руку и направился вдоль перрона, очевидно полагая, что выстроен почетный караул (на самом деле это была толпа любопытных зрителей). Заметив свою ошибку, Аманулла-хан сконфузился и, чтобы выйти из положения, сделал вид, что совершает прогулку, к нему присоединились вышедшие из вагона супруга и принцессы. Украинские представители, видя, что падишах не обращает на них внимания, перешли на другой перрон. Флоринский стал убеждать посланника подойти к падишаху и просить его пригласить членов правительства на чашку чая, пока тот принимал решение. Получив приглашение пройти в поезд, украинская сторона от этого отказалась, заявив, что поедет в своем поезде. В это время начальник поезда подал знак к отправлению, падишах едва успел вскочить в первый попавшийся вагон.

Афганский посланник вновь устроил Флоринскому бурную сцену, сказав, что падишах удручен этим недоразумением. Чтобы загладить неловкость, падишах послал Председателю Всеукраинского ЦИК Г.И. Петровскому приветственную телеграмму с благодарностью за встречу [110]. Флоринскому было дано задание широко осветить встречу для украинской прессы.

В Крыму падишах почувствовал себя особенно свободно. В Бахчисарае он долго гулял по перрону, охотно позировал перед фото- и кинорепортерами, затем отправился в деревню, прилегающую к станции, где беседовал и снимал татарское население, которое осталось по отношению к падишаху весьма равнодушным. Заключительная часть путешествия до Севастополя прошла без нарушения протокола.

15 мая в 13 часов делегация прибыла в Севастополь. На вокзале был выстроен почетный караул, прозвучали гимны двух стран, председатель ЦИК Крымской АССР т. Кубаев приветствовал падишаха на турецком языке и представил членов правительства, а также командующего Морскими силами Черного моря. Падишах произнес краткую ответную речь, обошел строй почетного караула, который затем прошел церемониальным маршем. После этого началась рассадка по автомобилям. До Байдарских ворот делегацию сопровождала эскадрилья самолетов [111].

У Байдарских ворот падишах пересел за руль и управлял автомобилем до самой Мухалатки, несмотря на предостережения Карахана о трудностях спуска. На крыльце дома в Мухалатке падишаха встречала супруга А.И. Рыкова. В Алупку отправились Хабибулла-хан и Гулам Джелани-хан (падишах выразил желание, чтобы практически вся свита осталась в Мухалатке) [112]. В Мухалатке с первого дня пребывания создалась удивительно теплая, непринужденная атмосфера. Гости гуляли в саду, играли в теннис (падишах играл с Караханом), в кегельбан, стреляли в тире (королева стреляла неплохо, а падишах считался хорошим спортсменом). За стол садились как кому нравится, никаких выездов в течение трех дней не было. В Мухалатке устраивались шахматные турниры, принцессы музицировали [ИЗ].

Флоринского, как и в предыдущие дни визита, интересовали не только протокольные вопросы, в Крыму он решил изучить реформаторскую деятельность падишаха. На вопрос Флоринского одному из гостей Мухалатки, какие реформы готовит падишах, тот ответил, что реформирование будет происходить постепенно. «Будучи человеком дела, – заявил мой собеседник, – король любит мало говорить, предпочитая слову дело, меньше всего он говорит о вынашиваемых планах. Но все мы чувствуем, что он готовится к большим реформам» [114]. Затем Флоринский спросил, что неужели падишах допустит, чтобы королева и принцессы, раз открыв лица, снова их закрыли по возвращении на Родину. На это собеседник Флоринского ответил: «Да, это придется сделать, но не надолго. Одной из первых реформ, по-видимому, будет снятие паранджи, причем падишах намерен начать со своей семьи» [115].

Вечером 15 мая Флоринский отправился в Алупку, чтобы проследить за размещением свиты в Шуваловском корпусе, недавно отремонтированном под санаторий. Следует заметить, что, несмотря на великолепие Воронцовского дворца и парка, из афганской делегации там остановились только Хабибулла-хан и турецкий посол, а позже афганский посланник в Тегеране. Согласно программе пребывания падишаха в СССР, 18 мая в 12 часов он со своей свитой должен был отплыть из Севастополя на турецком корабле «Измир» в Константинополь. Следует отметить, что еще 25 февраля заместитель народного комиссара по иностранным делам Карахан сообщил заместителю председателя Реввоенсовета СССР И.С. Уншлихту, что падишах собирается выехать из Севастополя или другого крымского порта в Константинополь и просит выделить для этого советское военное судно. В связи с намеченным в мае походом советских черноморских судов (крейсер «Червона Украина» и др.) в Турцию, коллегия НКИД считала необходимым приурочить этот поход к моменту отъезда падишаха, чтобы использовать военные суда для «переброски» падишаха в Турцию [116].