Мужчина добродушно улыбнулся:

— Как скажешь. Я здесь не для того, чтобы убеждать тебя.

— Тогда зачем? — она вскочила и нервно заходила по комнате, вертя в руках прихваченную со стола фарфоровую фигурку пастушки. — Зачем все это?!

— Я не хотел, чтобы Элисон росла в подобном окружении. Орден или театр — неподходящие места для ребенка, если желаешь, чтобы он вырос хоть немного похожим на человека. Прости, Ванесса, но ты скверная мать…

— Замолчите! — она швырнула фигурку о пол, и та разлетелась сотней осколков. — Не вам судить, какая я мать, подлый вы человек! Если вы так тряслись о ней, то почему ни разу не объявились за все эти годы?!

— Не мог, — коротко сказал мужчина. — Любое вмешательство в судьбу надлежит делать с ювелирной точностью, просчитав все последствия. Иначе отдача может быть такой, что смерть покажется приятным приключением.

Он встал, подошел к женщине, чтобы положить руки ей на плечи:

— Ну хватит играть трагедию. Тебе не кажется, что по законам жанра это мне, как обманутому любовнику, полагается метать громы?

Женщина отвела взгляд.

— Ты подложил меня под графа, — в ее голосе не было уверенности. Только пафос.

Гость ухмыльнулся:

— Ты сама под него легла. Но я дал тебе мужа, деньги, положение в обществе и новую жизнь. Думаю, я сделал все, что мог, для тебя, — он ласково провел пальцем по ее щеке.

Глаза Ванессы наполнились слезами:

— Ты совсем не изменился. Зачем ты пришел, Ник?

— За Элисон.

Она снова разрыдалась. На этот раз куда менее красиво — со всхлипываниями и подвываниями. Дорожки слез побежали по щекам, превращая румяна и белила в грязные потеки.

— Я знала! Знала, что она не моя! Что она странная. И что однажды ты вот так появишься и предъявишь на нее свои права. Ты сказал, что я плохая мать. Да, я была плохой матерью! Но как быть хорошей? Как любить ее, когда непонятно, что она вообще такое?! Я старалась, видит Гайя, я старалась! Даже пыталась защитить ее, выдав замуж, но это бесполезно…

Мужчина стоически переждал очередной поток слез и протянул ей носовой платок. Она громко и совершенно неромантично высморкалась в него.

— Понимаю. Я предпочел бы сыграть иную роль, но это не в моей власти. Позови Элисон. Нам пришло время познакомиться.

— Это невозможно, Ник. Ее нет.

— Что значит «нет»? — от этого вопроса, высказанного спокойным, доброжелательным тоном, хозяйка дома побледнела.

— Я не знаю! Она исчезла! Сбежала почти два месяца назад.

— Никогда не понимал твоего желания сделать из меня садиста, а из себя — невинную жертву, — задумчиво произнес гость. — Давай обойдемся без лжи и угроз. Ты ведь понимаешь, что без Элисон я не уйду?

— Я не лгу! — ее голос задрожал. — Можешь спросить у Саймона, девочек! Мы скрываем, как можем. Для всех она отправилась погостить к бабушке. Видят боги, такой позор! Как теперь я выдам замуж Фанни и Китти?!

Мужчина всмотрелся в ее заплаканное лицо и коротко выругался.

— Твоя дочь пропала два месяца назад, а ты думаешь только о репутации?! Да что ты за…

Она съежилась, глядя на его поднятый кулак снизу вверх расширенными зрачками, и он опустил руку и снова выругался.

— Ванесса, я хоть раз тебя ударил? — Женщина замотала головой.

Гость выдохнул, прошелся несколько раз по комнате, успокаиваясь.

— Ладно, — подвел он итог своим размышлениям. — Нет смысла искать виноватого или бросаться пустыми обвинениями. Девочка не могла исчезнуть бесследно, я ее найду. — Достав чехол для визиток, он протянул Ванессе еще один прямоугольник с золотыми буквами. — Здесь мой адрес, напиши на него, если она вернется.

Она взяла визитку двумя пальцами за краешек.

— Барон Никлаус фон Ройзен, — прочитала она вслух и бросила быстрый взгляд на гостя. — А ты вправду барон, Ник?

— Это как раз совершенно неважно, — он снова опустился в кресло и сплел пальцы. — В отличие от обстоятельств, при которых пропала моя дочь.

Франческа

Вещь, когда-то бывшая ошейником, лежит перед нами на столе. Вид у нее откровенно жалкий: кожа измусолена и пожевана, хуже, чем штора в гостиной. Серебряный оклад вокруг маленького камушка по центру почернел, а по самому камню теперь змеится трещина, разделяя его наискось.

Элвин, прикрыв глаза, водит руками над артефактом, пытаясь оценить его состояние. Я сижу рядом и стараюсь даже дышать неслышно, чтобы не помешать ему.

Если он… если мы… если еще возможно восстановить артефакт…

Боги, пожалуйста, сделайте, чтобы это было возможным!

Потому что если не получится, то я…

За этим «если не получится» была злорадная улыбка вечности. Время, которое собирает с людей свою дань. Старость, которая придет за мной, чтобы разлучить нас.

Навсегда.

Почему, ну почему я была такой идиоткой?! Почему попросила снять ошейник? Почему не спрятала потом его как следует?

— Все, — Элвин открывает глаза, и я ловлю в них отражение того страха — страха потерять друг друга, — что терзает меня сейчас. — Это бесполезно, Фран. Структура заклятья повреждена. Не восстановить.