— Человечка!

Он сжимает в руке факел. Блики уродуют и без того непривлекательное лицо, третий глаз торчит посреди лба уродливой шишкой.

В первую минуту я пугаюсь, но почти сразу вспоминаю его имя.

— Вы?! Что вы здесь делаете?

Брезгливо кривит губы:

— Возвращаю долг. Иди за мной.

Шелест осыпающегося песка из прохода за спиной. Порыв сквозняка приносит вой и смрадный запах. На лице князя Церы мелькает испуг.

— Откуда у тебя тень, человечка?!

Я не успеваю даже понять вопрос. Смрад становится почти нестерпимым, факел гаснет.

— Бежим!

Будуар блудницы, пыточная, молельня. Огромная библиотека — шкафы с книгами уходят в небеса и теряются в тумане…

Мы влетаем в зал, заполненный сияющими окнами. Фэйри захлопывает тяжелую, окованную медью дверь, опускает засов. Я прижимаюсь к стене и жадно глотаю воздух, пытаясь успокоить рвущееся из груди сердце.

Хватит, хватит. Все закончилось. Мы в безопасности…

В безопасности?

Где мы?

Окидываю комнату взглядом. Нет, это не окна. Зеркала. Десятки зеркал в тяжелых рамах. В них отражаются бесконечно синие небеса и виноградники на склонах холмов — «Вилесские предгория», подсказывает что-то внутри меня. Замок, похожий на корабль, носит гордое имя Кастелло ди Нава. Влюбленный юноша с черными как смоль волосами — Лоренцо. Он шепчет что-то, стоя на одном колене. И он же в следующем зеркале лежит — недвижим и безнадежно мертв — у берега безымянного озера. Встает огненный смерч над холмами, мелькают оскаленные бородатые рожи, летят брызги крови. Поземка заметает зимний город, теплая улыбка на лице светловолосого мужчины, поднимается пар над чашей с глинтвейном.

Залитый солнцем Эксфордский университет. Гулкие аудитории, профессора в мантиях и смешных шапочках. Косые взгляды студиозусов в сторону вольнослушательницы — зачем женщине юриспруденция. Зал совета фэйри, еле заметный одобрительный кивок со стороны княгини.

Снова и снова тот самый мужчина. Объятия. Поцелуи. Прикосновения.

Полная теней и кошмаров долина Роузхиллс…

— Где мы?! — мой голос почти не дрожит, когда я поворачиваюсь к фэйри.

Князь Церы кривится с таким видом, словно я спросила что-то очевидное, известное всем и каждому.

— В чертогах памяти.

Шорох за дверью и стук. Сперва тихий и деликатный, потом все более и более громкий, настойчивый.

— Впусти меня, — просит ломкий мальчишеский голос с той стороны двери. — Пожалуйста!

Он звучит безобидно, почти жалобно. Никак не вяжется с могучими ударами, сотрясающими дверь.

Марций Севрус качает головой.

— Не войдет. Если сама не откроешь.

— Но как мы выйдем отсюда?

Он снова кривится:

— Выведу. Отсюда прямой путь.

— Тогда пойдем?

— Погоди.

Потухший факел в руке князя Церы медленно превращается в окованную серебром трость. Он проходит, рассматривая зеркала, а я не могу избавиться от омерзительного ощущения, что меня раздели и бесцеремонно щупают, как скотину перед торгами.

— Прекратите!

Фэйри поворачивается. Веко у него на лбу чуть приоткрыто, обнажая глянцевую черноту третьего глаза.

— Я обещал вывести тебя, человечка. Но я не обещал не смотреть.

Крики с той стороны усиливаются. Чудовищной силы удары сотрясают не только дверь, но и стену, зеркала чуть покачиваются, створка в дверном проеме выгибается блудницей на ложе. Я подбегаю к князю, дергаю его за рукав:

— Пойдемте же!

Он раздвигает тонкие губы в усмешке:

— Сейчас пойдем, — и снова разглядывает огромное — на полстены — зеркало. — У людей такой короткий срок жизни. Иногда это удобно.

Воздетая трость с размаху обрушивается на сияющую гладь, и она отзывается жалобным звоном, распадаясь на мириады крохотных осколков.

Элвин

Ожидание затянулось почти на полчаса. Я мерил комнату торопливыми шагами. Взгляд перебегал с лежащей на постели Франчески на вольготно развалившегося в кресле у изголовья кровати Марция Севруса. И обратно.

Ну, долго еще?!

— Тебе бы покурить, — жизнерадостно предложил Риэн.

Я образно объяснил, где видел его предложение. А заодно и самого Риэна. Он не обиделся, только философски пожал плечами:

— Злой ты. Если так нервничать, откроется язва, — и снова забулькал.

Этот звук одновременно успокаивал и раздражал. Как и сам Риэн.

— Гриски с тобой. Давай, — не выдержал я.

Все лучше, чем тихо психовать от мысли, что ты не в силах сделать хоть что-то. Беспомощное ожидание сродни пытке.