— Ноги, — коротко ответила Гермиона, и Малфой тут же подхватил ее на руки, придерживая руками за бедра. Он развернулся спиной к кровати и сел на самый ее край. Гермиона оказалась сверху, касаясь разгоряченной кожей мягкой ткани его брюк.

— Обожаю, когда ты сверху, — довольно проговорил Малфой. — Или ты слишком устала, и нам стоит поменяться?

— Как хочешь, — пробормотала Гермиона, предательски уносясь мыслями к тому моменту, когда Малфой снимет эти чертовы брюки. Он подался чуть вперед, потихоньку сползая на пол.

«Хорошо, что я сделала выбор в пользу мягкого ковра», — мелькнула последняя мысль, а потом голову словно заполнил туман. Гермиона сама стянула с Малфоя брюки и обхватила ногами его поясницу, позволяя ему проникнуть как можно глубже. Малфой вошел в нее так стремительно, что, казалось, желал пронзить ее насквозь.

— Ай, — тихо пискнула Гермиона.

— Прости, — он чуть отстранился. — Соскучился.

— За неделю? — боль отступила, и Гермиона подалась бедрами навстречу ему.

— Прошла вечность. — Малфой опрокинул её на спину, оперся на локти, почти заботливо подложив ладони ей под затылок, и осторожно толкнулся. Его движения были мягкими, практически нежными, и Гермиона готова была поверить в то, что он переживает за нее.

— Можно чуть сильнее, — издала она полухрип-полувздох и провела ногтями по его спине.

— Тише… — Малфой прижимался губами к ее губам. — Я частенько хожу дома без рубашки, а в моей семье не понимают расцарапанных спин.

Гермиона провела ладонями по его спине, принимая это условие, и снова качнулась бедрами ему навстречу, выгибая спину. Движения Малфоя стали быстрее и чуть увереннее, и она двигалась вместе с ним, прижимаясь губами к его губам. Гермиона чувствовала, как кожа Малфоя покрывается мурашками под ее пальцами, а ее собственная горела огнем под приятной тяжестью его тела. Они двигались все быстрее и быстрее, испепеляя друг друга жаром тел, обжигая дыханием и кусая губы почти до крови. Гермиона уже почти привыкла к тому, что Малфой неотрывно смотрит ей в глаза, хотя сама она привыкла жмуриться, чтобы полностью отдаваться ощущениям.

— Грейнджер, — простонал Малфой. Его тело напряглось, а затем обмякло. В следующий миг все мышцы Гермионы свело сладостной судорогой, отчего она вцепилась пальцами в его плечи. Малфой рухнул рядом на ковер и прижал Гермиону к себе. А та лежала, прислушиваясь к гулким ударам его сердца, и совершенно не знала, что сказать.

— Может, воды? — тихо спросила она, указывая на бутылку на прикроватной тумбочке.

— Да, спасибо, — пробормотал Малфой, откашливаясь. — У тебя уютно.

— Благодарю. — Гермионе вмиг захотелось, чтобы он немедленно убрался из ее квартиры и избавил от этой ужасной неловкости.

— Прости, не останусь. — Малфой надел брюки и оперся плечом о каминную полку. — Не предупредил мать. Знаешь ли, не хочу ее лишний раз нервировать.

— Да, конечно. — Гермиона направила палочку на камин, снимая блокировку.

— Не дуйся. — Он мягко коснулся губами ее виска и шагнул в зеленое пламя.

Гермиона сходила в душ, выпила две чашки чая, но что-то все равно было не так. Желая отвлечься, она вернулась в кровать и раскрыла книгу на первой попавшейся странице, старательно прикрываясь томиком от ковра, на котором какой-то час назад… Гермиона взвыла, спрятала лицо в книгу и вдруг услышала треск камина. На колени ей упала записка.

«Хочу снимок. В качестве пожелания спокойной ночи».

«Это в первый и в последний раз, Малфой», — дописала она и бросила листок в камин. Спустя минуту из пламени появилась камера и зависла в воздухе перед Гермионой. Та взбила пальцами волосы и раскинулась на кровати. Щелчок, другой — и камера исчезла в пламени камина. Гермиона рассмеялась и закуталась в одеяло. Похоже, спокойной ночи Малфою было не видать.

========== Ревность ==========

Гермионе казалось, что она сходит с ума. На самом деле, это состояние уже давно можно было считать привычным — ровно с того момента, как в ее отделе появился сотрудник по имени Драко Малфой. Но в последние пару месяцев безумие достигло своего апогея. После того, как они с Малфоем перешли к «отношениям в горизонтальной плоскости», как она это охарактеризовала, или же попросту стали спать, как это бесхитростно называл сам Малфой, её мозг обнаружил удивительное свойство отключаться в его присутствии. В последние две недели жизнь и вовсе стала невыносимой. Уж как бы она ни злилась на Малфоя за то, что он дважды в неделю бессовестно пользуется пустующим кабинетом, Гермиона с ужасом осознавала, что привыкла к этому. Мало того, ей даже начинало это нравиться. А с того дня, как Малфой заявился к ней вечером, она и вовсе с катушек съехала. А как иначе назвать то, что для нее стало обыкновенным делом присылать ему по каминной сети снимки, на которых она была обнажена? Нет, конечно, она не бросала ему карточки по первому требованию. Иногда Малфою приходилось писать письма намного длиннее, чем банальное «Не могу уснуть без своей любимой картины» или «Я давненько не видел, как выглядит твоя кровать, и даже начал забывать это». Раз или два Малфой повторил вечерний визит в ее квартирку, а однажды даже остался на ночь. Гермиона до сих пор с улыбкой вспоминала, как она пила утренний чай на балконе, завернувшись в его мантию, пока сам Малфой бессовестно отлеживал ее подушку. Причиной этих ночных визитов было то, что Оливер, их сотрудник, попавший на одном из рейдов под заклятие, до сих пор лежал в больнице, а это значило, что теперь Малфою нужно было его подменять, а Гермионе приходилось сидеть в это время в кабинете в полнейшем одиночестве. О, она ненавидела вторники и четверги, но на сей раз по совершенно другой причине.

Гермиона закончила отчет и посмотрела на часы. Была уже половина пятого, а никто еще не вернулся. Она потянулась, разминая затекшие плечи, и подумала о том, что неплохо было бы скрасить ожидание чашечкой чая. Не то чтобы Гермиона дожидалась Драко Малфоя, вовсе нет. Они все равно не пойдут после работы к ней. Они, скорее всего, вообще никуда не пойдут. Малфой, как всегда, сошлется на то, что ему надо помогать отцу с библиотекой или матери с розарием, или Мерлин знает кому и с чем еще. Он всегда был кому-то нужен сильнее, чем ей. По крайней мере, Малфой считал именно так. Поэтому Гермиона просто дожидалась всех. У них же не было ключа. Они не могли попасть в кабинет без нее. И ее рабочий день еще не был окончен. Отговорки были, откровенно говоря, слабенькими, но пока что Гермиона в них верила.

Заливистый смех Элоизы Миджен, раздавшийся в коридоре, отвлек Гермиону от этих мыслей. Дверь распахнулась, и в кабинет ввалились все сотрудники, грязные, уставшие, продрогшие, но довольные. Последней шла смеющаяся Миджен, одетая почему-то в мантию Малфоя. Сам он бесстыдно держал руку на ее плече, и не отдернул, даже когда Гермиона ожгла его недобрым взглядом.

— Рада, что у вас все нормально, — проговорила она, поднимаясь со своего места. — Вот ключ. Я домой. Приятного вечера.

Гермиона с силой припечатала ладонью с ключом по столу и вышла, бесшумно затворив дверь. «Пока, Гермиона», — послышался из кабинета нестройный хор голосов, но она уже брела на негнущихся ногах по коридору и ничего не слышала.