– Ты, похоже, самоубийца, принцесса, - Уво подошел к Курапике, устроив обмякшую Мачи на камне, и присел перед блондином на корточки.
– Мы тебя на кусочки порвем ведь, чуть что, - он был абсолютно прямолинеен и откровенен. Девушка нравилась ему, но ради своей семьи Усилитель сделал бы с ней много не самых хороших вещей.

– И нарушите слово Куроро о том, что меня не тронут пока я не иду против Пауков?
– устало хмыкнул Курута, затягивая чуть сильнее пояс пальто - его снова начало подмораживать, особенно учитывая прогоревший адреналин. Уво улыбнулся столь же устало в ответ.

– Если ты не виновата, то я буду защищать тебя до последней целой кости в этом теле, - мужчина встал и положил огромную ладонь на чужое плечо, чуть подталкивая блондина в круг своих товарищей. Риоданцы обступили Курапику столь плотно, что даже думать о побеге не имело смысла. С другой стороны, хоти он уйти - отправился бы с Хисокой. Вот только это означало бы конец любым возможным положительным отношениям с этими людьми. Ближе всего оказалась Пакунода - она встала напротив. Лицо женщины осунулось после событий этого дня. Они все безмерно устали - тот взрыв вытянул из них ауру, а налет на мафию оказался на пределе моральных сил. И теперь еще пропажа лидера, как снег на головы.

– Я прочту твои мысли, - произнесла женщина.
– Слова могут солгать, а так ты полностью снимешь с себя все подозрения.
– Только выдержка позволила парню не дернуться и не измениться в лице. Он вспоминал даже не свой сговор с Хисокой - по тому что, фактически он ничем ему и не помог, но сегодняшний вечер... прикосновения, поцелуи... кольца. Только чудом его лицо не покрылось пятнами алого румянца. Он уже давно ничего не стыдился и не смущался - Мастер научил его ценить себя, быть нахальным и дерзким, берущим свое. Хотя быть почтительным и вежливым он так же его учил. И показывал на примере где, с кем, как он должен себя вести. Но такого смущения Курапика за собой не помнил никогда. До горящих щек, и подрагивающего где-то в горле сердца. Однако, если это позволит Паукам разобраться в ситуации - то он не против.

На самом деле, Курапика лишь в первый момент решил, что Куроро мертв. Глупая и иррациональная мысль. Потому, как Курута вспомнил предсказание, написанное Неон. Если бы у Люцифера не было будущего - предсказание не длилось бы на весь месяц. Но оно имело три четверостишия и значит, минимум времени у мужчины был.

– Хорошо, - блондин показал свои раскрытые руки ладонями вверх, и даже цепь заставил исчезнуть, чего очень давно не делал. Паку кивнула благодарно, подходя вплотную, положила ладонь на тонкую шею парня. Однако чужая готовность сотрудничать не заставила ее быть менее настороженной, и женщина по-прежнему сжимала во второй руке пистолет. Она сконцентрировала свой дар, проникая в чужие воспоминания.

– Думай о том, что произошло сегодня, чтобы мне было легче найти нужное, - чужой голос заметался в голове, отражаясь от гулкой черноты отсутствия памяти. Но парень не успел сделать так, как посоветовала Пакунода. Ее сила наложилась на его травму и измененное сознание, она закрутил их обоих, буквально втиснула друг в друга - и опрокинула назад, наполняя Паку воспоминаниями из чужого прошлого.

Удар. Еще один. Косточки в пальцах превращаются в труху, под чужим жестким каблуком, они раскалываются, дробятся и разрезают кожу, делая руки уродливым гротескным воспоминанием о самих себе. Но он молчит, будто набрал воды в рот, прикусывая язык до судороги лицевых мышц, до металлического вкуса и сжатых намертво зубов. Боль наполняет каждую клеточку тела - кости хрустят и трещат от чужих ударов, даже закрыться нет никаких сил. Он не чувствует собственных ног почти, и мечтает лишь об одном - потерять сознание.

Пакуноду как вода наполняют ощущения. Такого глубокого проникновения в чужую личность у нее никогда не было - и это пугает. Она не хочет переживать то же, что и Курапика, хочет вырваться наружу, избегая этих сводящих с ума ударов и треска чужой-своей плоти. Когда они жили на Свалке - такие разборки были не редкостью там, их старались пресекать Старейшины, но то и дело оно повторялось раз за разом, становясь кошмаром. Убийства, издевательства, изнасилования. Паку и Мачи всегда жили в страхе перед этим, с младых ногтей учась защищать себя. Они были девушками - а значит по умолчанию жертвами, даже когда научились драться.

Но со временем они стали семьей друг другу. Прикрывали спины и мстили посмевшим напасть, столь жестко, что вскоре естественных врагов у молодых Пауков просто не осталось. Но даже тогда, остальные члены Риодана незримо приглядывали за ними, даже мрачный нелюдимый Фэйтан, даже социапатичный Шалнарк, пусть никогда не признались бы в этом. И Паку чувствовала себя в безопасности с тех пор. А теперь ее словно в собственное прошлое окунуло. Прошлое, в котором все изменилось - и теперь она медленно умирала в одиночестве. Дальше вообще ничего не ощущалось - лишь зовущая черная бездна, будто тот, кто существовал тогда, умер, и новая жизнь Курапики началась с этой боли.

Паку вышвырнуло в следующее воспоминание - как в водовороте закрутило. Мужчина с холодными расчетливыми глазами нависающий сверху. Она видит его через кровь, застилающую глаза. Он складывает чужие кости заново, оценивая каждый гран боли, проверяя на качество, как талантливый ювелир. Он сращивает и восстанавливает, заставляет почувствовать возвращение жизни и целостности - заплатить полную цену за это. Затем, он же разрезает только зажившую плоть - тонкая, нежная кожа, расходится под скальпелем по намеченным контурам рисунка, и туда вливают огненный расплавленный металл, продирающий до самых костей. Нельзя даже кричать - нельзя показывать слабость. Курапика молчит, а Паку плачет от сводящей с ума боли, превышающий даже чужой порог мазохизма, созданный искусственно. Она не может ни видеть, ни слышать ничего, кроме нее.