–  Лейтенант Рэнсом, ко мне!
– крикнул Джогер еще раз.

С одной из последних кроватей поднялась заспанная, одетая только в пижаму, фигура. Это был Рэнсом. Его кожа в мутном освещении спального барака, как отметил Белхам, мерцала бледным, почти серым цветом.

Потом все пошло чудовищно быстро.

Джогер оказался прав.

Рэнсом действительно принадлежал к противной стороне.

В тот момент, когда он увидел появившегося перед ним генерала и людей и военной полиции, он понял, что его игра проиграна. Не проронив ни слова, он наклонился к своей портупее, вытащил пистолет из кобуры и выпустил пулю в грудь Джогеру.

Снова появилась эта резкая, ослепляющая боль, которая поднималась в ней без предупреждения и, казалось, сжимала ее внутренности, как невидимая рука.

Дамона застонала, судорожно глотнула воздух и скорчилась. Каюта на какое-то мгновение исчезла из ее глаз, она ослепла, не видя ничего, кроме мерцания красок, пронизанных красными пульсирующими линиями.

Потом боль утихла так же быстро, как и появилась.

Дамона еще несколько секунд задыхаясь сидела на полу на корточках и только потом тяжело поднялась. Движение стоило ей огромных усилий. Казалось, короткий припадок израсходовал все ее силы.

–  Дамона, ради бога, что случилось?

Кто-то тронул ее за плечо, и она лишь сейчас заметила, что Бен все время поддерживает ее.

Она подняла глаза, попыталась улыбнуться и замерла, увидев ужас на его лице.
– Что случилось?
– спросила она.

Бен с усилием сглотнул.

–  Боже мой, Дамона! Ты… твое лицо…

Несколько мгновений Дамона оцепенело смотрела на него непонимающими глазами, потом оттолкнула его руку в сторону и нерешительно коснулась своего лица кончиками пальцев.

На ощупь кожа казалась грубой, холодной, неподвижной и застывшей, словно это была не человеческая кожа, а…

Дамона глухо застонала, затравленным блуждающим взглядом осмотрела каюту и бросилась к иллюминатору. В отшлифованном стекле она увидела отражение своего лица.

Бесконечно долго стояла она без движения и смотрела на страшную картину, парализованная, не в силах произнести ни одного слова.

На ее лице были отчетливо заметны отпечатки человеческой руки, которая, как уродливый паук, прошла через подбородок, рот, поднялась дальше через глаза, нос и лоб. Отпечаток руки Хирлета, который непонятной силой изменял человеческую кожу и превращал ее в мертвую пластмассу.

Она снова застонала. На короткое, ужасное мгновение мысленно вернулась назад, к отчаянной борьбе на старом складе. Рука Хирлета коснулась ее и этого оказалось достаточно, чтобы страшное проклятие вошло глубоко в ее тело, чтобы было брошено семя этого страшного изменения.

Кто-то мягко коснулся ее плеча. Это был Теракис. Она повернулась, некоторое время глядела ему в глаза и потом попросила, чтобы он внимательно рассмотрел ее лицо. Когда он хотел кончиками пальцев коснуться мутантной ткани, она оттолкнула его руку в сторону.

–  Думаете на вас это не подействует?
– спросила она.
– Легкого прикосновения может быть вполне достаточно, чтобы заразиться.

–  Я боюсь, эта судьба так или иначе предстоит нам всем, - спокойно сказал Теракис.

Несмотря на это, он убрал руку и отступил на шаг в сторону.

–  Вам было больно?
– спросил он.

Дамона кивнула.

–  Да, но недолго.

–  И после этого началось изменение?
– предположил Теракис.

–  Нет, оно началось еще вчера, но я не думала, что это произойдет так быстро.

–  Я тоже не думал, - признался Теракис.
– Если говорить честно, я надеялся, что у вас есть в запасе несколько дней. Но то, как это выглядит… Если превращение происходит скачкообразно, то я вообще не могу больше ставить диагноз. Кроме того, вы не знаете, произошли ли еще какие-нибудь изменения тела?

Дамона смутилась.

–  Я не знаю, - сказала она через некоторое время.

–  Вы не должны меня стесняться, мисс Кинг. Я ставлю этот вопрос только как ученый.

–  Я знаю, - кивнула Дамона.
– Но я ничего не чувствую. Внутри, я имею в виду.

–  Вообще ничего?

Теракис наморщил лоб и стал рассматривать ее лицо с новым интересом. Его взгляд не понравился Дамоне: он напоминал взгляд человека, который рассматривает кролика, прежде чем свернуть ему шею.

–  Действительно ничего? Ни чувства холода, ни глухоты, ни онемения органов?

–  Совсем ничего, - настаивала Дамона.
– Кожа кажется странной, если до нее дотронуться, но я ничего не чувствую. Только эта недавняя боль.

–  Было ли такое у вас прежде?

–  Вчера. Но не так сильно.