–  Вы боитесь, что мы откроем конкурирующее предприятие?
– язвительно спросил Майкл.

Хирлет нервно поправил очки.

–  Нет, конечно, мистер Гюнтер, - сказал он поспешно.
– Я должен посовещаться с моим поставщиком, я пообещал ему, что буду хранить его адрес в тайне. Но если вы действительно так сильно этим заинтересовались, я могу попросить их вступить с вами в контакт. Я уверен, что он свяжется с вами.

Майкл хотел махнуть на это рукой, но Дамона оказалась быстрее.

–  Сделайте это, мистер Хирлет, - сказала она, не отрывая взгляда от фигуры.
– Это было бы очень мило с вашей стороны.

–  Да неужели!
– Теперь Хирлет засмеялся с типичной английской невозмутимостью.
– Это доставит мне удовольствие. Вы еще остаетесь в Лондоне?

–  До конца недели. Но Центральное правление концерна передаст мне сообщение.
– Она с явным усилием оторвала свой взгляд от фигуры манекена, еще раз поблагодарив Хирле-та, и пошла быстрым щагом к экскалатору. Майкл посмотрел на Хирлета, пожал плечами и поспешил за ней.

–  Что с тобой случилось?
– спросил он, догнав ее.
– Сначала тебе всей этой ерунды мало, а теперь ты почти убегаешь.

Дамона раздраженно отмахнулась.

–  Потом.

Она вступила на эскалатор, положив руку на перила, и стала сбегать по ступенькам, как будто она не могла больше оставаться в этом магазине.

Она заговорила, лишь оказавшись в автомобиле.

–  Эта кукла, - пробормотала она.
– Я должна через нее выяснить больше.
– Мы не едем в отель.

–  А куда прикажете?

–  Еще раз в Центральное правление концерна. У нас есть частный детектив, который время от времени работает на нас или нет?

Майкл кивнул.

–  И что?

Дамона нервно ответила, неподвижно смотря перед собой.

–  Я должна выяснить, откуда берутся эти куклы.

–  Зачем?
– терпеливо спросил Майкл.
– Зачем тебе нужны эти манекены? Ты интересуешься ими для нашего дела? Или нет?

Дамона серьезно покачала головой.

–  Эта кукла, - сказала она с ударением, - не была обычной куклой. Она живая.

Майкл недоверчиво посмотрел на нее, но ничего не сказал и только прибавил газ.

Торнхилл очнулся с гудящей головой и нехорошим, гнилым привкусом во рту. В первый момент ему было трудно вернуться к действительности. Ему снились какие-то длинные тени, которые отбрасывали скверные типы, и он никак не мог разобраться, был ли этот кошмар наяву, или он видел его во сне. Неприятное ощущение оставалось, но, похоже, это было все-таки во сне.

Торнхилл встал, небрежно умылся в умывальнике рядом с дверью и торопливо оделся. Он замерз, через открытое окно в комнату вползал холод, но хозяйка упорно отказывалась включить отопление. Он надел пуловер и вытащил сигарету из пачки, обдумывая, как ему незаметно выйти из дома. Плата за квартиру была просрочена дня на три, а миссис Манере не принимала шуток на этот счет. Он надеялся, что после ограбления вчерашней ночью сможет пару недель прожить без забот.

Его мысли снова вернулись к складу на севере Лондона и что-то вроде страха вползло в него. Мечты и действительность, казалось, смешались и в какой-то момент он и сам не знал, что произошло на самом деле, а что ему показалось. Да он и не хотел этого знать.

«Это займет только пять минут», - промелькнуло у него в голове, это просто чудо, что полиция еще не появилась здесь.

Он подошел к окну, выглянул на убогую улицу внизу и зажег спичку. Корвейн мертв, в этом можно было не сомневаться. Торнхилл не хотел вспоминать, как он был убит. Он в страшной панике кинулся из здания и бежал так быстро и так далеко, как мог. Но страх все еще сидел в нем. Ему стоило закрыть глаза, чтобы снова увидеть невыносимую картину.

Он едва слышно вздохнул. Наверное, он никогда не сможет забыть это.

Торнхилл повернулся, натянул куртку и шагнул к двери. Он осторожно нажал ручку, внимательно осмотрел коридор и вышел из комнаты. Этот дом был тихим. Был полдень и кроме него здесь не оказалось других жильцов. Он еще раз внимательно осмотрелся вокруг и начал спускаться по лестнице. И тут ему не повезло.

Когда он коснулся ногой последней ступени лестницы, покрытая коркой грязи стеклянная дверь приоткрылась. Навстречу ему вышла краснощекая, закутанная в грязный домашний халат миссис Манере. На ее лице лежала печать воинственности.