— Я уже говорил тебе, Наталья, что в завещании я не волен. Есть закон о престолонаследии.

— Или закон велит тебе одному сыну передать трон, а другого сослать подале?

— Куда сослать? О чём ты?

— Или в минувшем веке не было случая, когда сын Ивана Грозного Фёдор наследовал трон, а младшего царевича Дмитрия сослали в Углич да там и убили? Или это не так?

— Почитай, что не так. Царевича Дмитрия убили, когда Феодор Иванович царствовал, дай Бог памяти, уже семь лет. В этой истории другая связка.

— Да какое мне дело до связки?! — в сердцах воскликнула Наталья и залилась слезами. Но, видя, что слёзы не действуют, жёстко сказала: — Мой Петруша будет царствовать!

Алексей изумлённо смотрел на неё. Так она ещё никогда не разговаривала с ним. А она, довольная произведённым впечатлением, спросила:

— Что молчишь? Ужели думал, что я дам Петрушу в обиду? Думаешь, всё будет по завещанию? Или забыл про гороскоп? Да мы не забыли. И люди знают о нём: царствовать станет Пётр Алексеевич!

Она вышла, не оглянувшись. Не видела, как помертвело лицо Алексея и безжизненно свесилась с ложа его рука.

На берегу Неглинной, в том месте, где ныне идёт дорога через Александровский сад, прежде был Аптекарский сад, где опытные садоводы выращивали лекарственные растения для царской аптеки. Рядом с Аптекарским садом, на дворцовом Лебяжьем пруду, плавали белые лебеди — тоже для царских нужд: жареный лебедь был изысканным блюдом для царского стола.

Неподалёку находился и Аптекарский приказ, а при нём лавки, где продавались целебные травы, доступные лишь богатым покупателям. Известно было, что торговля при Аптекарском приказе велась не всегда открыто. Была там и особая лавочка, где торговали и таинственными снадобьями. Люди осведомлённые обходили эту лавочку стороной. Было в ней безлюдно и темно. В толще боковой стены была пробита потайная дверь, которая вела к внутренней, тоже потайной лестнице.

Автоном Иванов знал об этой лавочке и её секретах. Ещё недавно он был совладельцем таких лавочек вместе с Матвеевым. Но потом Матвеев приобрёл особую власть при дворе и оттеснил Иванова. Автоному было не под силу спорить с ним. Тогда-то он и произнёс эти слова: « Артамон Матвеев такой владетельный, что сам царь его боится». Люди, знавшие об их былой дружбе, говорили: «Ужиться ли двум медведям в одной берлоге!»

В то время уже многие знали, что Иванов и Матвеев — самые богатые люди в державе, если судить по размаху их деятельности, сферам влияния и количеству земель и особняков в их владениях.

Никто, однако, не знал, какими капиталами они владели. Каждый из них считал себя богаче другого. Но окружающие могли только догадываться, как и на чём разбогател каждый из них. Толковали об Аптекарском приказе, который озолотил руки Матвеева, ибо находился в этих руках. И, значит, Матвеев держал в своих руках здоровье людей, а ныне и здоровье царя.

Лучше других это знал Автоном Иванов, и, когда его неожиданно пригласил к себе царь, первой мыслью Иванова было обратиться к аптекарю потайной лавочки, которой он некогда владел и потому сохранил с ней связи.

Автоному было ведомо, что здоровье царя было подорвано опасными снадобьями, но он знал секрет одной травки, называемой золотницей, — она выводила из организма всякую отраву, и больной быстро поправлялся. Автоном велел приготовить отвар этой травы и захватил его с собой, но так, что никто о том не ведал.

За чем же, как не за спасением, позвал его Алексей!

Однако, прежде чем идти к царю, Иванов тщательно разведал дело. Чутьё не обмануло его. Во дворец не пускали: врачи-де не велели — вот и весь сказ. Понадобились связи и деньги, чтобы Автоном Иванов мог преодолеть этот кордон.

Время было выбрано самое раннее, когда дворец ещё спал.

Автоном вошёл во дворцовые покои с опаской, осторожно ступая. Его поразило убранство комнат, мимо которых он шёл. На стенах, обтянутых обоями из кожи и шёлка, размещалось множество икон. Всё здесь настраивало на благочестивое смирение. Но отчего же во дворце верх взяли разлад, смута и раздоры?

Алексей не спал и тревожно прислушивался к шагам, недоумевая, кто бы это мог быть в столь ранний час. Это несколько оживило его полузастывшие черты.

— Кто там? — с беспокойством спросил он.

В последнее время в нём появился страх смерти. Когда вошёл Иванов, он не узнал его и тревожно-пытливо вглядывался в его лицо.

— Здравствуй, государь-батюшка! Ныне явился по зову твоему!

Автоном опустился на колени и поцеловал руку царя Алексея. Она была холодной, как у мертвеца. Черты его лица, обтянутого изжелта-серой кожей, неузнаваемо заострились.