История времён Гражданской войны
Зара и Рада
Он проснулся, закашлявшись от удушья. Выполз из своей норы.
Свалка дымилась, и ветерок тянул дым к его логову.
Давно не было дождя, и свалка начинала тлеть.
Отойдя в сторону, прокашлявшись, прохаркавшись, просморкавшись и пропердевшись, потянулся.
Он хотел жрать, но было ещё сумрачно.
Сегодня должны были прийти цыганки.
Зара и Рада.
Гандоныч залез в логово, взял бутылку с водой и вылез назад.
Напился.
Голод отступил.
Ненадолго.
Они пришли три недели назад.
Он обустраивал свою нору и не слышал, как цыганки подошли.
– Эй!
Гандоныч обернулся
Две цыганки, две жгучие брюнетки с зелёными глазами. В штанах и пиджачках с короткими рукавами. Ни колец на руках, ни серёжек, ни бус.
Одна постарше: лет, на тридцать шесть. Другая, лет на десять, моложе.
У молодой, в руке, пакет майка.
– Тебя, как звать?
– спросила старшая, хрипловатым, прокуренным голосом
– Гандоныч!
– ответил Гандоныч
Цыганки переглянулись. Заулыбались.
– А имя?
– опять старшая
– А зачем?
– пожал плечами Гандоныч
– Гандоныч, так Гандоныч! Это тебе!
Старшая взяла, из рук молодой, пакет и поставила на землю.
Гандоныч смотрел на цыганок.
– Еда! Тебе!
Гандоныч смотрел на цыганок.
– Ты давно здесь обитаешься?
– Давно
– Мы тебе работу предлагаем
За восемь лет бомжевания, он отвык удивляться.
Не удивился и сейчас.
– За еду!
– старшая пнула пакет - Мы будем, раз в неделю, приходить. Это!
– она пнула пакет - Аванс!
Он взял пакет и заглянул: две булки хлеба, бутылка водки, бутылка молока и колбаса "Докторская".
Он вытащил колбасу и подержал на ладони
– Килограмм!
– бросила старшая и, сунув руку в карман пиджачка, достала две шоколадки и бросила на землю - А это, премия!
– показала золото улыбки и добавила - Тоже, авансом!
– Мало, на неделю!
– Гандоныч откусил от палки - И лучше, копчёную. И сок. Томатный. Молоко - не надо!
Он проглотил, вытер ладонью рот и сопли, выглядывающие из ноздрей (за это и получил погоняло) - Делать то чего?
– Посуду, металлическую, собирать: ложки, вилки, ножи, чашки, кружки. Стальную, алюминиевую. Пластик, не надо!
Он откусил ещё - А золотую, и серебряную?
Цыганки переглянулись - Заплатим!
Старшая, как фокусница, вытянула левую руку, сжала кулачок и развернула.
На ладони, скомканная, тысячная.
Деньги были нужны.
Не на еду. Еды, на свалке, хватало!
И не на одежду. Гандоныч, вполне прилично одет и обут.
На ночлежку. Зимой.
В ночлежке один раз кормили и был душ с горячей водой.
Хотя ночлежка была бесплатная, деньги, с постояльцев, брали! Немного: червонец, за две ночи.
Если, у кого, денег не было, его, безжалостно, вышвыривали! Даже если, в ночлежке, не было больше ни-ко-го!
И были дни, когда Гандоныч, ночевал один.
Деньги стали брать в прошедшую зиму.
Раньше, в ночлежке, дежурили русские, но в прошлую зиму, уже цыгане.
Видимо, откупили.
Цыганка перевернула ладонь, но купюра не упала - Есть?
– Будет!
Цыганки переглянулись - Мы придём. Через неделю.
– Ээ! А вас то, как звать?
– Зара!
– старшая тронула себя - Рада!
– тронула она молодую
Они ушли.
И золото, и серебро, у него, было. Не в норе.
За два года (весну, лето и осень), на этой свалке, он, роясь в мусорных пакетах, обшаривая карманы старой, рваной и потрёпанной одежды, и осматривая ящики сломанных комодов и буфетов, находил не только объедки и прокладки, пропитанные кровавыми выделениями, разбитые стеклянные графины, сломанные фены и электробритвы, рваные книжки и тетрадки и ...
И тетрадки ...
Два дня назад, он вывернул содержимое нескольких картонных коробок.
Книжки-раскраски, альбомы с каракулями и детскими рисунками, ученические тетрадки, заполненные прописями, две тетрадки в клеточку с домашними и контрольными, с пятёрками и четвёрками, и ...
Гандоныч, ворошивший ногой тетрадки и альбомы, пригляделся, наклонился и взял, сшитую скрепками, из нескольких двенадцатилистовых тетрадок, общую тетрадь.
Зеленоватая обложка, выцветшая и пожелтевшая.