От входа ощутимо тянуло сквозняком, костёр давно догорел, в пещере царили полумрак и холод. А здесь, под одеялом, в крепких руках демона было тепло и уютно. Лика опустила голову на его плечо, вздохнула и не заметила, как опять задремала.

Демон проснулся позже. Ему было тепло, хорошо и спокойно. Вставать не хотелось. Не открывая глаз, он вдохнул запах мяты и сообразил, что обнимает свою хозяйку, а её пахнущие мятой волосы щекочут ему нос. Он замер, боясь потревожить девушку. Кайдо не знал названия тому щемящему чувству, что вдруг возникло в груди. Ему очень захотелось провести ладонью по её разметавшимся волосам, дотронуться до лица, глаз, губ… Он оборвал эти мысли. Он не знал, как обращаться с женщинами своего народа, не говоря уже о человеческих. Зато примерно представлял, что скажет ему вспыльчивая ведунья в ответ на такое пробуждение.

Рыжий демон ещё раз вдохнул запах волос спящей девушки и осторожно высвободился.

Когда Лика проснулась во второй раз, в очаге уже вовсю горел огонь, и жарилась какая-то дичь.

Спуск вниз оказался не легче подъёма, но они справились и заночевали в лесу у подножия гор. Домой добрались на следующий день к вечеру.

Тош, Осори и даже Карась встретили их с восторгом. Старая Рата по вечерам рассказывала сказки, зато всё остальное время активно занималась «воспитанием молодёжи», от которого они аж пищали. Старуха с рук на руки сдала молодой ведунье своих подопечных и с достоинством удалилась, унося с собой горсть горного хрусталя, в качестве благодарности всунутого ей в руки Ликой.

Весь следующий день ведунья и демон потратили на установку барьера. Кристаллов набрали с избытком, и они окружили защитой всю деревню вместе с ближними выпасами, пашнями и священной поляной, и напоследок – свой дом. Самым сложным для Лики оказалось сделать так, чтоб барьер против демонов беспрепятственно пропускал в обе стороны Кайдо и Осори. Но она решила эту задачу. Всё остальное было вопросом силы. И тут без Кайдо она ни за что бы не справилась. Демон щедро делился энергией с уставшей ведуньей. Но и его запас сил не был бесконечен. Он старался не показывать усталости, но когда Лика, наконец, замкнула цепь, оба еле держались на ногах. И оба были страшно горды собой и довольны, как дети, залезшие на самое высокое дерево в лесу.

Дни потянулись относительно спокойные. Низших демонов, время от времени появлявшихся в окрестностях, вылавливал Кайдо. Лика по-прежнему не знала, почему они появляются, но, по крайней мере, жители Первых Холмов теперь были в безопасности и, кажется, даже по-настоящему зауважали свою Мудрейшую.

Лика пыталась расспрашивать их о своей матери, но не узнала ничего особо нового. То, что её мать не была простой селянкой, она знала всегда. Единственное важное, что ей удалось выяснить, это то, что при первом своём появлении обе серёжки были на ней. Женщины всегда замечают подобные мелочи в отличие от того же старосты Герта. А значит, мама и правда потом ходила в хрустальную пещеру.

Обе серьги Лика повесила в своей комнате над окном, прицепив крючочками к занавескам. Носить их она почему-то не решалась. Каждый раз, когда ветер шевелил лёгкие занавеси, серебряные колокольчики мелодично звенели, и Лике казалось, что она вот-вот вспомнит что-то очень важное. Она замирала, вслушиваясь в серебряный звон, но это чувство исчезало так же быстро, как появлялось.

Кайдо, когда не охотился на зайцев или демонов, бездельничал в саду или вырезал когтями всё новые фигурки на радость детям. Тош старательно изучал грамоту и целебные травы. Осори потихоньку учил новые слова. Карась взрослел. Лето подходило к концу.

В один из первых осенних дней в деревню вошёл эльф. Путники не часто захаживали в Первые Холмы, а уж эльфы – тем более. Так что появление гостя вызвало понятное оживление. Высокий, красивый, с волосами цвета светлого мёда, собранными сзади в длинный хвост, с неизменным для всех эльфов луком в берестяном налучье за спиной и флейтой в кожаном чехле на поясе. Пока ничего необычного. А вот дальше обычность заканчивалась. Выглядел эльф страшно усталым и вёл в поводу лошадь. Не эльфийского скакуна, а простую рабочую лошадку грязно-серой масти. На лошади сидел подросток с безучастным лицом. Не понять – то ли эльф, то ли нет. Скорее всего – полукровка. На вид – лет тринадцати, а так – кто его знает.

Эльф остановился у колодца, напоил коня и мальчика. Спросил, кто установил барьер вокруг деревни. Люди не упустили случая похвастаться своей Мудрейшей – такая молодая, а уже такая сильная, настоящая повелительница демонов.

Эльф спросил дорогу к её дому. Люди показали. Эльф вежливо поблагодарил, потянул лошадь за повод и направился в указанном направлении. Мальчик, который за всё время разговора не вставил ни слова и даже почти не шевелился, неловко покачнулся в седле.

После ухода странных гостей кумушки у колодца ещё долго судачили. Наверняка мальчик болен, вот эльф и ищет Мудрейшую. Только почему он к своим целителям не обратится – непонятно. Ведь эльфьи целители – самые наилучшие. Это всем известно, так же как и то, что все эльфы – отличные лучники.

Пришлого эльфа звали Элиор Весенний Ветер. И лучником для своего народа он был весьма посредственным. Потому что был музыкантом. Бродячим менестрелем и сказителем, давно покинувшим родные места. Верная лютня не пережила кошмара последних дней, из музыкальных инструментов осталась только флейта. Но сейчас эльфу было не до музыки.

Молчаливый мальчик-полукровка приходился ему братом. Точнее – сыном его отца. И он и правда был болен. Или нет? Элиор не знал, что случилось с его единственным братишкой, которого он баловал в детстве, обучал всяким лесным премудростям, а потом – потерял. И нашёл уже таким.