В декабре 1963 г. появилась первая большая брошюра «догматиков»: «Победа в борьбе! Пассивность и молчание – это гибель!». Непосредственными авторами ее предположительно являлись молодые журналисты Юзеф Снециньский, Станислав Сенкевич, Рышард Конарский и ученый Анджей Калестыньский. Окончательную редакцию, вероятно, осуществил К. Мияль. Документ обращал внимание читателей на последовательное проникновение международного капитала во все сферы жизни польского общества и усиление буржуазной идеологии. Проводниками империалистического влияния назывались сионисты и троцкисты, под давлением которых якобы произошло освобождение главы польского епископата кардинала Стефана Вышиньского, восстановление уроков религии в школе и активизация «реакционной части клира». ПОРП обвинялась в отходе от генеральной марксистско-ленинской линии, а ее руководство – в том, что стало марионетками в руках «буржуазных интеллектуалов» [110] . На средства албанского посольства брошюра была размножена и в количестве 10 тыс. экземпляров разослана работникам партаппарата, а также делегатам IV съезда ПОРП, проходившего в июне 1964 г. За это Мияль был снят с должности директора Инвестиционного банка и на два месяца помещен под домашний арест. В начале августа 1964 г. были схвачены основные участники «догматистской» группы (Яжембовский, Снециньский и др.). Следствие над ними вел лично заместитель министра внутренних дел Франтишек Шляхчиц, а на беседы с заключенными приходил руководитель Главной комиссии партийного контроля Р. Новак. В начале сентября обвиняемые были приговорены к нескольким месяцам заключения за распространение ложных сведений о Народной Польше. Позже сроки были увеличены до трех лет. За решетку попали Яжембовский, Сенкевич, Снециньский, а также рабочий Мечислав Фельчак. Фамилия Мияля в ходе судебного процесса не поднималась.

4 декабря 1965 г. Мияль (согласно его собственному утверждению) основал в подполье Коммунистическую партию Польши. Вместе с ним у истоков этой партии будто бы стояли известные люди, занимавшие при Б. Беруте высокие посты: В. Двораковский, Х. Хэлховский, С. Бродзиньский. В феврале 1966 г. Мияль выехал в Албанию, откуда начал от имени Компартии Польши рассылать через албанское посольство антигомулковские листовки. Эти листовки отправлялись на адреса партийных чиновников и в редакции газет и журналов. За их распространение в 1966 г. милиция арестовала бывшего члена КПП В. Ровиньского и ветерана гражданской войны в Испании, бывшего члена Компартии Франции Б. Маслянкевича. Последний возглавлял после войны Люблинское управление гражданской милиции, но в 1953 г. был переведен на незначительную должность в министерство лесной промышленности, а в 1960 г. и вовсе отправлен в «почетную ссылку» в Корею в качестве члена контрольной комиссии. Очевидно, такое понижение воспринималось им как забвение прежних заслуг, в силу чего он взялся лично разбрасывать листовки «догматиков». Тогда же «Радио Тирана» создало польскую редакцию, которая призывала поляков свергнуть господство «сионистов» и «ревизионистов».

Таким образом, группировка «натолинцев», возникнув первоначально как реакция на неумеренную представленность «нетитульной нации» в руководстве правящей партии, постепенно оформилась в качестве консервативного течения в ПОРП. Его социальную базу составляли в большинстве своем бывшие члены КПП либо близкие коммунистам деятели, сделавшие большую карьеру после окончания войны, а затем, на волне «оттепели», смещенные со своих постов. Будучи убежденными интернационалистами, «натолинцы» рассматривали Польшу лишь как часть мирового коммунистического лагеря, в силу чего не допускали мысли о ее самостоятельном историческом пути. По этой причине они не могли заручиться сколь-нибудь значимой поддержкой в стране и быстро превратились в маргинальную группу. Чувствуя это, последние несломленные «натолинцы» решительным образом поменяли свою идеологию, оставив в качестве незыблемой основы лишь антиеврейскую направленность. В брошюрах, ходивших по стране в 1963–1966 гг., а также в передачах «Радио Тирана» много говорилось о необходимости демократизации внутрипартийной жизни, осуждалось преследование инакомыслящих и даже заявлялось, что воссозданная КПП добьется включения в состав Польши Минска, Киева, Вильнюса, Львова и Калининграда [111] . Однако к этому времени группа по сути уже распалась, а ее идеологический арсенал частично переняла команда Гомулки.

Не все чиновники, сделавшие карьеру после войны, были столь идейными, чтобы рисковать положением ради убеждений. Многие, неприязненно относясь к кадровой политике обновленного руководства ПОРП, предпочитали сохранять лояльность, чтобы не утерять место в рядах партноменклатуры. Среди них встречались как старые коммунисты, так и более молодое поколение деятелей партии, чьи зрелые годы пришлись уже на послевоенные времена. Им было безразлично, какой курс проводит Политбюро ЦК ПОРП и кто стоит во главе партии; главным было сохранить свой привилегированный статус, а по возможности – и повысить его. Очень удобной в этом смысле была линия на очищение руководящих органов ПОРП от «еврейского засилья», лицемерно прикрываемая лозунгом борьбы с сионизмом.

Социалистическая Польша долгое время оставалась чужда юдофобии на государственном уровне. Этим она отличалась от СССР, где антисемитская политика, начавшись в период борьбы с космополитизмом, то усиливаясь, то ослабевая, продолжалась до самых горбачевских времен. «Натолинцы», подняв на щит «еврейский вопрос», вовсе не думали подкладывать под него теоретическое обоснование. Риторика борьбы с сионизмом появилась у них лишь в начале 1960-х гг., когда подобные акценты начали расставлять и официальные структуры ПНР, прежде всего – Министерство внутренних дел.

Гомулка и сам, как указывалось выше, не был равнодушен к «еврейской проблеме». Вынужденный опереться на «пулавян» в своем противостоянии с советской верхушкой и ее сторонниками внутри ПОРП, он вскоре начал отдалять от себя лидеров этой группировки. Польский лидер не был антисемитом: среди его сотрудников были как поляки, так и евреи. Но общий курс на отстранение «пулавян», многие из которых были евреями, становился всё более очевиден. Причиной этого было естественное желание любого руководителя видеть на ответственных постах лично преданных ему людей. Поскольку «пулавяне» не были обязаны своими карьерами Гомулке, тот взялся активно вычищать от них министерства и ведомства, всюду расставляя своих выдвиженцев. Объективно это способствовало обновлению кадров в руководящих органах.

Первый тревожный звонок для «пулавян» прозвенел в январе 1957 г., когда Гомулка решил не распускать насквозь антисемитский ПАКС, чье влияние было серьезно подорвано событиями «Польского Октября». Этот шаг первый секретарь предпринял, не желая оставаться «один на один» с католической церковью. Но в среде некоторых партийцев еврейского происхождения такое решение, по всей видимости, вызвало досаду. Иначе трудно объяснить обстоятельства гибели Богдана Пясецкого – сына лидера ПАКС.

15-летнего Богдана Пясецкого похитили 22 января 1957 г., через двадцать дней после встречи Гомулки с его отцом. Скорее всего, в тот же день он был убит. Его останки были случайно обнаружены в одном из варшавских бомбоубежищ 18 декабря 1958 г. Виновные в этом преступлении так и не были найдены. Непонятными остались также мотивы преступления. В первые дни после похищения злоумышленники связывались с Болеславом Пясецким, требуя выкуп. Отец готов был заплатить, но преступники, каждый раз выбирая условное место путем сложных комбинаций с оставленными записками, так никогда и не явились за деньгами. В конце концов они вовсе замолчали, а милиция, ведя расследование, проявила редкостный непрофессионализм и халатность. По сути, Пясецкий и его люди вынуждены были сами доискиваться правды, и добились в этом намного больших успехов, чем правоохранительные органы. Нити вели к нескольким бывшим сотрудникам госбезопасности, по национальности – евреям. Вскоре после исчезновения Богдана Пясецкого все они уехали в Израиль. В Польше остался лишь один, но и он уже паковал чемоданы. Благодаря энергичному вмешательству главы ПАКС в последний момент его задержали. Дело против него, открытое в 1959 г., было тут же закрыто по личному настоянию премьера Ю. Циранкевича и секретаря ЦК ПОРП Е. Альбрехта. Виновные в гибели подростка остались безнаказанными [112] .

История со смертью Богдана Пясецкого по сей день будоражит умы польских историков и публицистов. Версии выдвигаются самые разные: от операции зарубежных разведок до политических махинаций самого Болеслава Пясецкого. Автор единственной крупной работы на эту тему историк Петер Раина возлагает ответственность за убийство на бывших работников госбезопасности еврейского происхождения [113] . К той же версии склоняются и некоторые другие ученые (Я. Жарын, А. Гарлицкий). По их мнению, злоумышленники хотели отомстить главе ПАКС за его антисемитскую деятельность в довоенной Польше и во времена фашистской оккупации. Сам Болеслав Пясецкий был личностью неприкосновенной – слишком многое связывало его с правящей элитой ПНР и советскими спецслужбами. В 1956 г. казалось, что его организация в любой момент прекратит свое существование. Но ПАКС устоял. Очевидно, раздосадованные этим, несколько уволенных из органов рядовых сотрудников, перед тем как покинуть страну, решили хотя бы частично отомстить, досадив главному польскому юдофобу. Вряд ли к смерти Богдана были причастны высокопоставленные чиновники – «пулавяне». Но явное нежелание властей давать ход этому делу было налицо. Обилие поистине детских «ошибок», которое допустило следствие, заставляет подозревать целенаправленную деятельность кого-то из руководителей правоохранительных органов. Обычно в качестве такового называют А. Альстера – заместителя министра внутренних дел и одного из виднейших «пулавян». Нет никаких свидетельств, которые бы подтверждали это предположение, но, даже если Альстер действительно был причастен к уходу от ответственности виновных в смерти Богдана Пясецкого, скорее всего, он действовал так, исходя из чувства самосохранения, а не повинуясь «зову крови». Внутрипартийный антисемитизм по-прежнему тлел, и давать лишний повод юдофобам значило поставить под удар многих евреев, работавших в органах, в том числе и самого себя.