Он кивнул на посетителей парка, которые, разделившись на небольшие группы, продолжали нелепо дёргаться и ходить гуськом друг за дружкой.

– Просто клетки, – сообщил Альме. – Жители Виндберга – клетки огромного организма, связанные нейронно-гаджетной сетью. Они подчиняются приказам города, сами того не подозревая. Словно клетки нашего тела; они тоже живут своей жизнью и в то же время являются частью нас и зависят от нас.

В голове Двинге начала складываться безрадостная картина. Латтерлиги, к которым жители-клетки давно привыкли – загадочные процессы в гигантском организме Виндберга. Для стороннего наблюдателя они выглядят странно, но с точки зрения внутренностей города ничего нелогичного нет. Быть может, и эритроциты в нашем теле тоже удивляются, почему вдруг некая таинственная сила заставляет их двигаться быстрее или медленнее. А, может, между разумными городами в стране есть какие-то отношения, и теперешний латтерлиг – это результат волнения экополиса-миллионника Виндберга, влюбившегося в хорошенькую деревушку по соседству. Городские службы – тромбоциты, латающие раны города.

Тогда понятно, почему иные граждане, особенно попавшие в волны латтерлига, нападают на Двинге. Он, когда-то приехавший в этот город, видимо, так и не стал стопроцентным виндбергцем. Инородное тело, попавшее в здоровый организм экополиса. А городские хулиганы – обычные лейкоциты, пытающиеся обезвредить чужеродное тело. Но оставался неясным ещё один момент…

* * *

…Поэтому Гедвин вопросительно посмотрел на монаха и открыл было рот, но Алемир истолковал это по-своему:

– Я ведь уже всё объяснил! – раздражённо сказал он, сердясь на непонятливость ученика. – Ты – воин, мыслишь конкретными категориями. Но можно иногда попытаться мыслить чуть шире?

Он глотнул остывший грог и снова пустился в объяснения:

– Они привыкли к тому, что законы природы ненормальны, – Наставник указал за горожан, толпящихся на рыночной площади за окном. – Никто из них не задумывается, почему в нашем многострадальном мире без конца всё меняется. Законы природы непостоянны, одни доминируют, другие теряют свою силу. Одни законы меняются от конфы к конфе, другие в локах возникают спонтанно и исполняются выборочно.

Посреди торговых рядов неожиданно возникла лока, и горожане – толстые торговцы, суровые воины, симпатичные служанки с корзинами, оборванные студенты – начали привычно её огибать.

– И никто из жителей Ветрогорья не подозревает о могущественном Ордене Запределья, – загадочно промолвил Алемир. – О том, что скитники Ордена достигли такого уровня развития, что могут изменять законы природы по своему усмотрению. А уж что это за усмотрение, нам, смертным, не дано понять.

– Законы мира меняет господь бог, – умудрился ввернуть Гедвин, воспользовавшись паузой, пока монах приложился к кувшину с грогом.

– Господь не станет заниматься такими мелочами, – возразил наставник. – Для этого есть скитники.

Он ещё раз объяснил молчаливому воину о том, что эти загадочные существа достигли следующей за разумом ступени развития. Есть неживая материя, говорил он, нулевая ступень природы. За ней следует первая ступень – жизнь. За которой следуем мы, вторая ступень – разум. Но природа не останавливается на разуме. Скитники Ордена – третья ступень, заразум. Господь дал живым существам умение выживать во враждебной среде и приспосабливаться к ней. Разумным он дал умение переделывать внешнюю среду. А заразумным скитникам бог вложил умение переделывать законы природы. Вот они и переделывают их, подчиняясь логике своего Ордена.

– Хотя есть мнение, что господь – выборное лицо, – сбогохульничал Алемир. – Мы привыкли считать, что бог – это монарх. А на самом деле он не монарх, а президент. Каково, а? Председатель! И избирается он из числа скитников Ордена тайным голосованием!

– Зачем ему тогда менять законы природы? – всё-таки потребовал Гедвин ответа на волнующий его вопрос. – Нельзя разве сделать их постоянными, как в мире Гены Двинянина?

Монах ласково посмотрел на неразумного ученика.

– Законы, друг мой, должны постоянно меняться. Если они перемен не происходит, то народ начинает волноваться. И потом сам устраивать перемены и революции. А если законы постоянно меняются извне, то народу не до революций и бунтов. Все силы и вся дурь уходит на то, чтобы приспособиться к новым условиям. Тут уж не до перемен.

– А как же в реализации Двинянина? Там нет скитников. Я ведь много рассказывал об его мире…

– То же самое, юноша, поверь, то же самое! Судя по твоим рассказам, там постоянно меняются законы общества. А для чего? Для того же самого, что и у нас – держать народ в повиновении. Жители Ветрогорска, одуревшие от постоянного изменения законодательства, не желают бунтовать и выступать против власти. У них одна цель – выжить и приноровиться к новым условиям.

Гедвину вдруг померещился абстрактный мир чистых идей, правил, функций и судеб, о котором когда-то говорил монах. Мир, где он – обобщённый воин – пытается противостоять многочисленным врагам в виде умозрительных соперников, теоретических поворотов некоей судьбы и метафизической власти, творящей с этим миром всё, что вздумается, коверкая его под свои шкурные интересы.

Гене больше не хотелось ощущаться в мире Двинге. Ему настолько стал противен Виндберг с людьми-клетками, что он с утра отключил телефон и засунул его в самый дальний угол стола.

У входа в бизнес-центр Двинянин увидел Аню. Она стояла и кого-то высматривала. Заметив приближающегося менеджера, девушка со всех ног бросилась к нему.

– Ты почему на звонки не отвечаешь?! – закричала она на опешившего коллегу.

– Телефон разрядился, – автоматически выкрутился Гена, изумлённо разглядывая Левину.