Вправо посмотрел, влево - нет ли ветки сломанной, чтоб без шума... Нету, как назло. А пока озирался, старик возьми, да исчезни. Стоял, стоял, - и нет его, ровно и не было. Ровно сгинул, с места не сходя. Даже не хрустнуло. И сова улетела. Сделала свое дело, и подалась не знамо куда. Ну что тут скажешь? Сколько столкнешься с этой птицей, столько и навредит. Без старика, чего тут кольчугу на заду просиживать? А тут еще облачка набегать стали, того и гляди дождичек брызнет. Тогда слезать совсем несподручно будет. Грохнуться в темноте - что забор пнуть. Ветки, что вечор помогали, теперь наоборот, препоны чинят.

Возится Алешка, - ну его, деда этого, пускай сам разбирается, - и слышит вдруг - шорох какой-то раздался. Точнее сказать, не услышал даже, а будто внутри что-то насторожилось. Замер. Вот, снова. С той стороны, где дальний угол пепелища. Только не понять, что за звук. Будто крадется кто-то. Сидит Алешка, притаился, глаза до боли вылупил - примечает.

И видит, через дыру в частоколе, - он с той стороны тоже зубьями торчит, - темное что-то прется. Сразу подумалось - то ли вепрь-секач, то ли лось. Ан те так не ходят. Да и время сейчас ночное, не про них. Не понять, что такое. И вообще, зверь ли. Но большое. Отсюда уже кажется - с печь размером. А может, с собаку, просто у страха глаза велики, - это Алешка сам себя потешить вздумал, чтоб и вправду страху не поддаться.

Только дело, видать, к тому идет. Потому - остановилось темное, осело, да вдруг как завоет!.. Алешка от неожиданности чуть не сорвался. Обнял ствол, прижался, глядит, чего дальше будет.

А темное кончило выть, и вроде как поднялось, выше ростом стало. Тут месяц из-за облака выглянул, посветлее стало, и разглядел Алешка нечто, на волка похожее. Как есть - волк, в шкуре, с хвостом, разве что на лапах задних стоит. Оборотня принесло, не иначе.

Месяц же снова облаком скрыло, и показалось Алешке, будто неподалеку того места, где волк стоял, из-под земли вроде как огонь пробивается. Это еще что за напасть такая!.. Может, показалось? Нет, не показалось. Видит Алешка - раздается потихоньку земля в стороны, языки пламенные из нее вырываются. Небольшие, не более локтя, - а все одно - огонь. И откуда ему там взяться? Огонь ведь, когда пожар тушат, помимо воды, землей забрасывают... Ущипнул себя, на всякий случай, за ухо, чуть не взвыл. Мало не оторвал, на диво дивное глядючи.

Пока причитал, вполголоса, перестала щель огненная растворяться. И вышли из нее семеро, - не иначе, разбойники мертвые. В свете огня подземного - белее белого. На зов волчий откликнулись. Так ведь нет больше волка. Стоит вместо него человек, в доспехе ратном. Когда только перекинуться успел... Они же, оборотни, через нож, особым образом в пень нужный воткнутый, перекидываются. Это Алешка в детстве слышал. Найдет оборотень пень, подгадает время, чтоб никого рядом не было, воткнет, разбежится, кувырнется через голову над рукояткой, - и с другой стороны зверем оземь грянет. Обратно, понятно, тем же путем оборачивается. А ежели кто увидит, да нож тот, как оборотень убежит, из пня достанет, - бегать тому зверем до скончания века. Этот же - какой-то особенный. Просто на задние лапы поднялся - и все. Был зверем - стал человеком. Интересно, о чем они там промеж себя переговариваются? Что беду какую людям затевают, это понятно. Знать бы, какую...

Как ни напрягается Алешка - ничего не слыхать. Ни словечка. Собрались кружком, приникли поближе, даже рук не видать. Иногда по рукам догадаться можно, - иной руками шибче да понятнее, чем языком, разговаривает, - ан не тот случай выдался. Не судьба.

Вот наговорились они, расходятся. Снова земля в стороны разошлась, приняла разбойничков. Человек ратный к земле приник, да волком и убежал.

Алешка же в развилке до рассвета просидел, глаз не сомкнув. Понятное дело, при свете никакие мертвецы не страшны. Оборотни, - они, в общем, тоже по ночам бегают, но ежели и днем случается, так при свете все одно отбиваться сподручнее, коли нападет часом. Слезть, однако, не прежде решился, как сороку увидал. Брехливая птица, ан сейчас даже в радость. Села на дерево рядом с тем местом, где мертвецы с оборотнем речи вели, и сидит себе тихо. Будь там кто - на весь лес расстрекоталась бы, но коли помалкивает, то и нет никого.

Тогда только расстрекоталась да прочь подалась, когда Алешка с дерева грохнулся. Всякий знает: ежели сидеть долго без движения, тело затекает, не своим становится. И прежде чем подыматься, хорошо бы руками везде растереть, кровь разогнать. А Алешка, он что, дурее всех, что ли? Выпустил ствол, чтоб растереться, так и грохнулся. Славно так, со всей мочи. Звон пошел, лязг, слова всякие, вот сорока и улетела. Разоралась, испугавшись, и улетела. Так ведь он, на беду, промеж корней седалищем угодил. Корни здоровенные из земли выперли, промежду них - яма, вот он туда и встрял. Это сначала подумалось - на беду, а коли подумать, то, конечно, повезло. На корень попади, ушибся бы здорово, а так... Торчит из ямы, в три погибели согнувшись, в одну сторону ноги, в другую - голова, ан ведь никто и не видит. Да и выскочил быстро, как почувствовал снизу под собой шевеление. И не змеюка какая оказалась, а мышь, - опять повезло...

В общем, помахал Алешка руками, поприседал, покланялся, пень попробовал из земли выхватить, - не дался, - и как вчера родился. Забурлила кровь молодецкая, побежала, - а подать как сюда всех разбойников-оборотней, сколько их тут ни на есть. Ну, не всех, конечно, а так, парочку-троечку, чтобы сладить... А лучше и вообще не надо, без них как-то поспокойнее. Но вот местечко то, вчерашнее, где земля раздавалась, осмотреть надобно. Не зря же приходил.

А чего его и рассматривать-то? Земля, как земля. Ничего тут особенного нету. Огонь, что давеча из нее полыхал, и не обжог совсем. И вообще, никакой приметы не осталось. Даже трава примятая выправилась, так что не видать, где стояли. Вроде тут, а вроде и в стороне. Здесь попинал-попрыгал, в сторонку отошел... Елку сухую выдрал, тыкать принялся. Ну нет тут ничего - и нет. Может, во сне все привиделось. Хотя нет, он ведь себя нарочно ущипнул, чтоб наверняка.

Отбросил елку, плюнул, и уходить повернулся, да позамешкался. Не здорово, конечно, а достал меч и им тыкать стал. Прощения, конечно, попросил, потому как негоже, землю родную мечом обижать, но все равно не по себе. Раз нажал, - не входит меч, другой - тоже, а на третий свободно так скользнул, ровно в яму какую. Поддернул его Алешка взад-вперед, - ходит слегка, а вбок - никак. Призадумался, а потом меч спрятал, снова елку сухую взял, и в том месте шебаршить начал. Сколько времени прошло - бревна показались, одно к другому впритык. И щель между ними, как раз, куда Алешка мечом угодил. Ну а коли бревна да щель, тут уж каждый поймет, погребица. А раз погребица, что-то там такое внизу есть. Ценное что-то, потому как иное мертвецы охранять не станут. Сокровища свои награбленные стерегут, и оборотень им в помощь. Ай да Алешка! Не думал, не гадал, ан разом всех и обскакал! Эти вон где искали, весь лес изрыли, а он только пришел - и на тебе. Осталось только погребицу до темна вскрыть; пока солнышко, охраннички и носа высунуть не посмеют.