«О, пожалуйста, Гас, не поступай так со мной, — мысленно умоляла я его. — Господи, пожалуйста, пожалуйста, сделай так, чтобы он пришел», — молила я бога.

По моим ощущениям, не прошло и тридцати секунд, но часы уже показывали девять.

Время — такая своевольная штука! Когда я хотела, чтобы оно шло побыстрее (а на работе я испытывала такое желание постоянно), оно замедлялось почти до полной остановки. Ему требовалось чуть ли не двадцать четыре часа, чтобы сдвинуть стрелки на час. Теперь же мне надо было, чтобы оно остановилось или задержалось в районе восьми тридцати хотя бы на пару часиков, а оно полетело вскачь. Пока Гас опаздывал на полчаса, еще оставалась надежда, что он может появиться. Каждая секунда была моим врагом. Каждая секунда отодвигала Гаса все дальше и дальше от меня.

Общий разговор в гостиной иногда затихал, поскольку все испытывали некоторую неловкость от непривычно формальной обстановки, и тогда, чтобы заполнить паузу, кто-нибудь говорил: «Интересно, что так задержало Гаса?», или «Откуда он едет? Из Кэмдена? Наверное, в метро опять какие-нибудь проблемы», или «Наверняка он не понял, что начало в восемь».

Однако никто не волновался всерьез. Только я.

Я боялась.

И не только из-за того, что Гас опаздывал — хотя после всей суматохи, устроенной Карен по поводу этого ужина, такое поведение выглядело очень некрасивым. Но его опоздание и то, что он не сообщил мне о своем переезде, однозначно свидетельствовали: Это Очень Плохо.

Приступы отчаяния накатывали на меня один за другим.

Что, если он не придет?

Что, если я больше никогда его не увижу?

И кто такая Мэнди?

А потом я вдруг успокоилась. В конце концов, он опоздал всего на один час… нет, уже на час с четвертью — черт, неужели прошло столько времени? Он может появиться в любой момент, слегка навеселе и с каким-нибудь сногсшибательным, невероятным оправданием. Я строго сказала себе, что не следует принимать все слишком близко к сердцу. Я не сомневалась, что он придет, и мне самой было удивительно, с какой легкостью я предполагала худшее.

Гас был моим другом, за последние месяцы мы очень сблизились, я знала, что нравлюсь ему и что он не подведет меня.

Глава сороковая

К десяти часам миски с чипсами опустели, и все немного запьянели.

— Я больше не хочу слушать это дерьмо, — объявила Шарлотта и выключила стерео. — Джаз, блин.

— Какая же ты все-таки плебейка, — сказала Карен.

— Ну и что! — вспыхнула Шарлотта. — Все равно это дерьмо, ни мелодии, ничего. Даже подпевать невозможно. Где моя кассета «Симпли ред»?

Карен позволила Шарлотте поменять кассету, что означало, что Джон Колтрейн утомил и ее.

— Ну, ладно, — провозгласила она, меняя тему. — Пришел Гас или нет, пора есть. Я хочу, чтобы вы попробовали то, что мы приготовили, пока вы не напились до бессознательного состояния. Шарлотта, Люси, — указала она нам на дверь в кухню, тем самым давая понять, что нам пора превратиться в официанток.

Есть я все равно не могла. Я все еще отчаянно надеялась, что Гас придет. Придет и расскажет, какое необыкновенное приключение с ним случилось по пути. «Я не буду сердиться на тебя, Гас, — горячо клялась я, — честное слово. Только приди».

Довольно скоро все перестали задаваться вопросом, где же Гас, и выглядывать в окно, не подошло ли такси. Более того, все старались больше не упоминать его имени, поскольку стало очевидным, что он не просто опаздывает. Он не придет.

Все понимали, что меня бросили, и неуклюже притворялись, что это не так, а если и так, то они якобы не заметили этого.

Я видела, что они жалеют меня, и их жалость была унизительна.

Вечер тянулся бесконечно. Было наготовлено столько еды, столько раз менялись блюда, что казалось, будто до десерта мы никогда не доберемся. Я больше всего хотела оказаться в своей кровати, но гордость не позволяла мне уйти.

И только гораздо, гораздо позже, когда все были уже действительно пьяны, разговор за столом снова вернулся к Гасу.

— Плюнь ты на этого подлеца, — заплетающимся языком, но по-прежнему самоуверенно внушала мне Карен. Ее прическа сбилась на сторону. — Как он смеет так обращаться с тобой? Я бы убила его!

— Давай дадим ему шанс, — натянуто улыбнулась я. — Неизвестно, что произошло на самом деле.

— Да брось ты, Люси, — подняла меня на смех Карен. — Нельзя же быть такой идиоткой! Всем понятно, что он бросил тебя.

Конечно, всем было понятно, что он бросил меня. Но я цеплялась за то, что еще оставалось от моего достоинства, притворяясь, что это не так.

Дэниел и Саймон выглядели смущенными. Саймон сердечно поинтересовался у Дэниела:

— Как с работой?

— Он мог бы хотя бы позвонить, — перебила Шарлотта.

— Может, он забыл, — сказала я несчастным голосом.

— Он не должен был забывать, — еле выговорила Карен.

— Ты проверила телефон? — вдруг всполошилась Шарлотта. — Наверняка телефон сломался, или на линии повреждения, или еще что-нибудь. Поэтому он и не позвонил.