Он продолжал одной рукой гладить мои волосы, а большим и указательным пальцами другой руки проделывал с моей шеей какие-то манипуляции. Результатом этих манипуляций стало то, что я томно вздохнула и прижалась к Дэниелу еще плотнее.

М-м, как приятно, даже мурашки по телу побежали. Меня это успокаивало и…

Неожиданно до моего сознания дошло, что я уже давно не плачу. Я запаниковала. Сидеть на руках у мужчин я позволяла себе только в случае взаимного романтического увлечения или когда один из нас утешал другого. А раз я успокоилась, то, значит, я находилась в его руках под фальшивым предлогом. Моя аренда истекла вместе с моими слезами.

Надеясь, что Дэниел не сочтет меня неблагодарной, я попыталась слезть с его колен. Он улыбнулся, как будто знал что-то, чего я не знала. Но что мне следовало бы знать.

Наши лица разделяло лишь несколько дюймов. «Эта его стереотипная красота иногда просто действует мне на нервы, — раздраженно подумалось мне. — И зубы у него сегодня еще белее, чем обычно. Наверное, снова был у зубного».

Мне стало жарко и неудобно. И я не понимала почему. Может быть, потому что мы подошли к той неловкой стадии эмоционального кризиса, когда радость или горе уже схлынули и когда объятия, слезы, держание друг друга за руки, бывшие минуту назад самыми естественными проявлениями чувств, выглядели экзальтированными и надуманными. «Да-да, наверное, именно этим объясняется мое желание сбежать из объятий Дэниела», — убеждала я себя.

Но Дэниел, похоже, не понимал, что я хотела разъединить наши тела. Как я ни брыкалась, но мне не удавалось вырваться из кольца его рук. Меня залила очередная волна паники.

— Спасибо, — шмыгнула я носом, ведя себя по возможности нормально, и сделала очередную попытку выбраться. — Извини, не сдержалась.

Мне надо было срочно отодвинуться от Дэниела. В его руках мне становилось все жарче, я смущалась все сильнее. Причем это смущение было каким-то необычным.

Он волновал меня.

Постепенно я стала замечать в Дэниеле то, на что не обратила внимания, пока была занята рыданиями. Оказывается, он был большим. Я-то привыкла к относительно некрупным мужчинам. Забавно было сидеть на руках у такого большого мужчины, как Дэниел.

Забавно и страшно.

— Не извиняйся, — сказал он.

Я думала, что сейчас он улыбнется мне своей обычной, чуть насмешливой улыбкой. Но он не улыбнулся, а все так же смотрел на меня темными серьезными глазами и не двигался. Я смотрела на него. Мы чего-то ждали. Всего несколько мгновений назад мне было так спокойно, и вот уже я ощущаю все что угодно, только не спокойствие. И что-то случилось с моим горлом — я не могла толком ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Дэниел шевельнулся, и от неожиданности я вздрогнула. Но он всего лишь убрал волосы у меня со лба. Прикосновение его руки вызвало в моем теле дрожь.

— Ты же знаешь, я всегда извиняюсь, — сумела я выговорить. — Я обожаю быть виноватой.

Он не засмеялся.

Дурной знак.

И он не отпустил меня.

Еще более дурной знак.

К моему невыразимому ужасу меня охватило самое что ни на есть сексуальное влечение. К Дэниелу. Я снова дернулась, чтобы выбраться из его рук. Правда, уже не так рьяно, как раньше.

— Люси, — шепнул Дэниел и, взяв меня за подбородок, повернул мое лицо к себе. — Я не отпущу тебя, так что можешь даже не пытаться.

О боже, мне не нравился этот тон. То есть он мне очень нравился. Только я боялась того, что этот тон означал.

Происходило нечто странное — нас с Дэниелом влекло друг к другу. Почему? Почему сейчас?

— Почему это ты не отпустишь меня? — спросила я, пытаясь выиграть время. Меня отвлекали его ресницы — длинные и густые до неприличия. И неужели его рот всегда был так сексуален? А белая рубашка изумительно оттеняла легкий загар.

— Потому что я хочу тебя, — ответил Дэниел, по-прежнему глядя мне в глаза.

Черт! Внутри меня все сжалось от страха. Мы приближались к границе, за которой лежало неизведанное. Если бы у меня осталась хоть капля здравого смысла, я бы остановилась.

Но у меня не оставалось ни капли здравого смысла. Я не смогла остановиться. А его я не смогла бы остановить при всем желании.

Я увидела, что он собирается поцеловать меня.

Мы парили в пространстве, а наши губы медленно, медленно сближались. Его лицо, которое я знала уже много лет, теперь стало совсем незнакомым и очень красивым.

Это было невыносимо. Невыносимо приятно.

Наконец, когда мои нервы уже готовы были взорваться, а я знала, что не выдержу больше ни секунды, он поцеловал меня. Этот поцелуй пролился в меня как шампанское.

Я поцеловала его в ответ.

Потому что — постыдное признание — мне хотелось поцеловать его.

Это был лучший поцелуй в моей жизни, этот поцелуй Дэниела. Какой кошмар — если он когда-нибудь узнает об этом, его эго подлетит до заоблачных высот. «Надо будет постараться, чтобы он никогда об этом не догадался», — пронеслось у меня в голове.