В пионерском лагере мы дни напролет играли в настольный теннис – плохими ракетками на плохих столах. Мы до умопомрачения играли в шахматы, хотя не были знакомы с шахматной теорией. И когда проходили соревнования, неказисто организованные пионерским начальством, мы даже не думали отлынивать – участвовали все.

Одна из моих детских агональных неудач – успех в соревнованиях на стометровке, которые я выиграл, но не был оценен. Все меня поздравляли с победой, но когда пришло время вручать грамоты (принято было делать это не в конце соревнований, а в конце смены, когда все готовились разъезжаться по домам), мой результат куда-то пропал, и грамоту получил другой мальчишка. Сотоварищи посмотрели на меня с недоумением, а я слегка обиделся, но даже не подумал "качать права". Слишком незначительным был этот эпизод. Да и одно дело – выиграть соревнования, и совсем другое – получить за это славу. Слава – это дело взрослых, не нашего детского ума. Так, вероятно, я рассуждал, не рискуя включаться в соревнование при раздаче дипломов, когда испытания на боговой дорожке давно закончились. Игра важнее, чем выигрыш. Мне и до сих пор непонятна "спортивная злость", готовность ради медали или приза пойти на все. Это уже "агон" иного типа – болезненное превращение радости спорта в престиж, богатство и непрочную славу. Представьте себе, что греки 12 веков раз в 4 года определяли своих чемпионов по многим видам спорта. Где их имена, где их слава? Осталась только слава Греции и очень небольшой перечень имен выдающихся героев состязаний.

Что взрослые не были особенно внимательны к детству моего поколения, свидетельствует такой эпизод: в соседней школе открылась секция настольного тенниса, и мы с другом тут же записались в нее. Народу в зале было полно, тренер только несколько раз предложил перекинуть шарик через сетку, и мы были зачислены. Но дальше свою роль сыграл случай и детская растерянность перед изменениями ситуации, которую определяли взрослые. Вдруг время занятий перенесли, а поспрашивать у взрослых, когда теперь приходить, или поискать объявления, как-то мозги не повернулись. И этот вид спорта был предан забвению.

Шестиклассником приятель затащил меня на конькобежную секцию стадиона "Наука". Занятия вела в прошлом прославленная чемпионка, которую по каким-то анкетным данным так и не выпустили на мировую арену. Теперь она была уже в достаточно преклонном возрасте (как нам казалось) и возилась с детьми. Вероятно, нереализованный потенциал физической мощи, так и не растраченный в соревнованиях, каким-то образом приводил к особой строгости к подопечным. Тренировки были тяжелыми и скучными. Мой приятель ушел из секции еще до зимы. А я остался. Как-то стыдно было все бросить. Но удовольствия от тренировок я не получал – слишком все было однообразно. Лишь однажды я уловил чувство полета, когда пришел на каток вечером во внеурочное время. Каток был открыт для свободного посещения, и я влился в негустую толпу, наматывающую круг за кругом по стадиону, покрытому гладким льдом. Скорее всего, повлияла атмосфера – приятная музыка, размеренный шелест коньков, волшебный блеск льда, отражающего огни прожекторов. Я ощутил легкость и свободу. Только через много лет такое же чувство возникло вновь – когда хорошая физическая форма позволяла бежать долго и быстро, и дорожка будто сама катилась под ноги. На коньках такое чувство у меня было лишь раз, и больше уже не повторилось. И даже проверить, что же мне дал целый сезон тренировок, так и не удалось. В намеченный день контрольных забегов разразилась ранняя оттепель, лед размок, и скользить по нему было невозможно. Через пень-колоду, практически без скольжения я пробежал дистанцию, кое-как дотянул тренировки до летних каникул, а в следующем году решил заняться чем-то "более серьезным" – борьбой.

Приняв решение без какого либо внешнего мотива, скорее за компанию с кем-то из одноклассников, я поехал на стадион "Динамо" записываться в секцию вольной борьбы. Но там предложили сделать несколько кувырков и залезть по канату без помощи ног. К этому я готов не был – никто не учил кувыркаться и влезать по канату. Кувырки вышли коряво, а по канату я залез только до половины его длины. Помешала травма руки – пошедшим летом у меня был тяжелый перелом. И меня не взяли. А может быть и взяли бы, если бы я был настойчивей и пришел бы еще и еще раз. Просто не сказали ничего. Ну а для детских мозгов (мне тогда было 13 лет) "ничего" значит просто "конец".

Тут меня поддержал отец – привел на секцию самбо в спорткомплекс на Водном стадионе "Динамо". Там брали без тестирования, но за занятия приходилось платить 3 рубля в месяц – приличные деньги (если считать, что завтрак в школе стоил 20 копеек). Тут тоже особенно вниманием не жаловали – становись в строй и повторяй, что делает ведущий; потом тренер показывает, а ты с партнером – пытайся скопировать те же движения. Нехитрое дело.

Самбистскую куртку родители мне купили только через несколько месяцев – когда результаты тренировок были уже налицо, и я продолжал ездить два раза в неделю Бог знает куда – на автобусе и троллейбусе (почти час в пути). А до того я, как и большинство новичков, был обряжен в старый школьный пиджак и подпоясан пояском от старого плаща. Надо сказать, школьная форма серого мышиного цвета была пошита советским государством добротно – достаточно долго выдерживала трепку, которую ей задавали на каждой тренировке.

Этот вид спорта меня захватил новыми возможностями самообороны, которая в этом возрасте была нужна – наш район был новостройкой, насыщенной шпаной – безнадзорными старшими детьми недавних переселенцев или бывших жителей снесенных сельских домов. Сплотившись в банды, они избивали беззащитных и слабых, отнимали деньги и устраивали стычки между собой. Чтобы каждый день не бояться быть избитым и ограбленным, оставалось побыстрее повзрослеть и укрепиться физически.

В секции самбо снова не обошлось без казусов, связанных с детской неорганизованностью и взрослой невнимательностью.

Первые соревнования, на которые я попал, проходили в помещении спортклуба "Самбо-70", куда я приехал вместе со своей секцией, но оказался в полном одиночестве. Меня поразило и даже потрясло чудовищное многолюдье, теснота и полное непонимание, что же здесь и как должно происходить. Дождавшись, когда меня вызвали на ковер, я вступил в схватку. Но тут новое изумление – рефери делает мне замечание за разговоры на ковре, в то время, когда именно соперник выругался в мой адрес. Спорить во время схватки было некогда, но обида осталась. Схватку я выиграл каким-то там очком. На вторую схватку меня вызвали, но сказали, что я свободен – то ли у меня не оказалось пары, то ли соперник ушел. Но вот что делать потом, я не знал, и подсказать было некому. В конце концов, решил, что на сегодня этим все и заканчивается. Тем более что все мои знакомые схватки проиграли и ушли. Тренера нашего тоже нигде не было видно. И я пошел домой, так и не поняв, что надо было ждать следующей схватки или хотя бы выяснить у судей свою дальнейшую судьбу.

Второй курьез – и тоже дуплетом – случился, когда соревнования проходили в родных стенах на "Водном стадионе". Вроде здесь-то все должно было быть понятным. Юных самбистов построили, объявили порядок встреч. Мою фамилию назвали где-то в середине списка, и после построения я сразу пошел за каким-то делом в раздевалку. И тут мне кричат, что я вызываюсь на ковер. Оказалось, что схватки ведутся на двух коврах одновременно, и с меня начинается работа на втором из них. Впопыхах я выскочил на ковер и тут же проиграл очко. С тем схватка, в конце концов, и закончилась. И тренер упрекнул меня: "А вот твой брат вчера занял первое место". Брат, действительно, выиграл две схватки, выступая в младшем возрастном разряде. И этого оказалось достаточно. А у нас в каждом весе по десятку и более соперников.