В студенческие годы я нерегулярно занимался самбо еще год. И попытался однажды выйти на соревнования (очень просили, чтобы сформировать команду факультета), но проиграл свою схватку. Не только потому что забыл, как бороться и потерял форму, но и потому что тут действовали совсем не такие правила, к которым я привык. Тут давали очки за такие действия, которые, на мой взгляд, вообще действиями не были. Соперник пытался бросить меня через плечо, но я просто падал на колено и локоть. За это ему давали то 2, то 4 очка. Я совершенно растерялся от потока приписанных сопернику поощрений. С тем и закончились мои выступления на борцовском ковре.

Беговой "агон" – один из самых впечатляющих. Ему все возрасты покорны, и он не требует какой-то изощренной подготовки. Бегай себе – и научишься. Хотя методика подготовки к высоким результатам – дело тонкое. Но на этом уровне даже питание – целое искусство. Мне было не до того.

В школьные годы беговой "агон" выглядел так. Объявлялись соревнования, но с какой скоростью бежать – оставалось тайной. Потому что сверх стометровки на занятиях физкультуры практически никогда не бегали. Если объявляли кросс, то никто всерьез это не воспринимал. Тренироваться в беге на длинные дистанции считалось чем-то странным. И вот на соревнованиях с произвольной дистанцией (вокруг пруда – около километра) дают старт. По привычке к унылым кроссам, мои одноклассники и ученики параллельных классов нехотя начинают бег трусцой. Я же стартую почти как на стометровке. Восхищенная публика недоумевает: я бегу так, как здесь никто не бегает. И пусть вторая половина дистанции дается трудно, и другие участники забега, которым мой спурт бросил вызов, начинают подтягиваться, я заканчиваю дистанцию с огромным отрывом.

Другой беговой "агон" – уже в научном институте, где в середине 80-х еще умели устраивать спортивные состязания, и были те, кому интересно соревноваться. Я молодой сотрудник, и на первом же кроссе "делаю" местного чемпиона, который привык выигрывать все. Чемпион был настолько рассержен этим, что через короткое время стартовал на той же дистанции заново и показал время лучше моего. Мне второй раз бежать в голову не пришло – хотя бы из уважения к чужому "агону".

В том же институте через год был забег уже по стадиону. Я тогда тренировался довольно основательно, и трехкилометровая дистанция была для меня делом знакомым. Я стал с хорошей скоростью наматывать круг за кругом, но обсчитался. На последнем круге, когда я думал, что бегу предпоследний, из-за моей спины выскочил преследователь, и финишировал первым. Я же, думая, что он ошибся, бесполезно распределил силы и бесполезно ускорился перед финишем на следующем круге.

В более серьезных соревнованиях мой беговой "агон" не раз унижался тем, что меня обгоняли более быстрые бегуны. Если после полугода занятий в студенческой секции бега я неожиданно для себя пробежал километр быстрее трех минут, то последующие соревнования, несмотря на постоянные тренировки, существенного успеха не давали. На одном из соревнований после первого круга диктор объявил: "В забеге лидирует Андрей Савельев". На последнем круге меня обогнало большинство соперников. То же повторилось в другой раз, когда первый круг вместе с сильными соперниками я пробежал с каким-то немыслимым для себя временем, то заканчивал забег предпоследним – "почти пешком", как критично отметил тренер.

Мне лучше давалась стометровка, где я выбегал из 12 секунд. Но в нашей студенческой секции, где я тренировался уже в статусе аспиранта, готовили к средним и длинным дистанциям. Один из забегов был на 20 км. Я готов был неплохо, но под палящим солнцем одолел только половину дистанции. А через несколько дней свалился с воспалением легких.

Бывали у меня уличные тренировочные забеги, когда я провоцировал велосипедистов переходить с прогулочного темпа на спортивный. "Агон" был весел! Однажды, когда на жаре после длинной дистанции я получил солнечный удар, не без проблем пришлось пережить странное состояние, когда температура не сбивалась никакими медикаментами. "Агон" бывал опасен.

Я бегал за институт в эстафете по Садовому кольцу, вихрем пролетая свою часть дистанции. Я бегал в традиционном забеге на День Победы 9 мая – без надежды на чемпионство (это был уровень мастеров спорта), но с полной отдачей сил. Наконец, я бегал сам для себя – вплоть до марафона.

Марафон – это философия спорта, доступная и непрофессиональным спортсменам. В других видах тоже есть своя философия. Но она открывается на вершинах технического мастерства. Марафон же доступен каждому – бегать мы умеем с детства. Хотя есть свои хитрости и здесь. Но им особенно учить не надо. Вся наука приходит сама собой в процессе подготовки. Пробежал десять километров и что-то уже понял, пробежал 20 – и понял еще больше.

Длинный бег делает мозг свободным от повседневных забот. На пределе усталости в нем есть лишь мысль о вдохе и выдохе. Два моих марафона –достаточно скупые ощущения, которые были осмыслены только через некоторое время. Это важный опыт – физический и духовный. Без особой "философии", без осмысления границы между "хочу" и "могу", удовольствием и мукой, силой и слабостью, волей и безволием. По большому счету, марафон, как вероятно и другие изнурительные виды спорта, представляет собой введение в какую-то глубокую тайну границы между Добром и Злом. Может быть, поэтому марафонцы никогда не становятся "звездами". Даже мировые чемпионы скромны и погружены в себя, и никогда не играют с публикой.

К Московскому международному марафону мира в 1985 году я готовился – мечтал о том, чтобы проверить себя на стойкость. Нельзя сказать, что я вышел на марафон во всеоружии. Тренировочной практики было маловато. Но, казалось, силы и решимости на старте было достаточно. Спорткомплекс "Дружба" был полон людьми в спортивной форме. Туда-сюда по просторным вестибюлям сновали в основном жилистые, худые люди разных возрастов, но также и обладатели менее спортивных фигур. Атмосфера настороженной праздничности. Настороженной – потому, что все ощущают серьезность стоящей задачи: преодолеть 42 км 195 м в жару +31оС в тени. А бежать-то надо в основном под палящим солнцем.