«Временами Ланни кажется прообразом послевоенного Джеймса Бонда. Подобно Бонду, он невероятно привлекателен для женщин. Он переживает несколько любовных приключений и безуспешно подвергается их преследованию. Он женится три раза, первый раз – на испорченной американской наследнице, второй раз – на подпольщице антигитлеровского сопротивления, и третий – на американской антифашистской писательнице. В отличие от Бонда, Ланни предан каждый раз одной женщине, осознавая себя человеком чести, отказываясь от фальшивого брака с еврейской женщиной в Берлине, принимая решение, которое, как он знает, приведет ее к гибели».

«Ланни поднялся в свою ледяную камеру. Он положил одежду на кровать и забрался в нее. Он едва согрелся, как услышал, что ручка двери повернулась, стояла полная темнота, и он ничего не видел, но услышал слабые звуки приближающихся шагов, а потом голос прошелестел:

– Ланни, могу я войти?

Голос был близко, очевидно, возле кровати, так что вопрос был излишним.

– Я должен сказать нет, – воскликнул он, – я женатый человек!

– Ланни, я так одинока и так несчастна.

– Сожалею, Хильда, но я дал клятву верности и должен сдержать ее.

– Никто не будет знать, Ланни.

– Я буду знать, и моя честь тоже.

– Вы знаете, я всегда любила вас, и теперь я самая несчастная из женщин.

Бедная душа! Он всегда жалел ее, а поэт сказал, что жалость толкает сознание к любви.

Несколько лет назад она попыталась сблизиться с ним, она показывала желание стать его возлюбленной. Он не знал тогда, как выйти из этого положения и тактично намекал, что с ним не все в порядке. Теперь, когда он был женат и имел новорожденного сына, он едва ли мог ожидать, что подобный предлог сработает. Хильда была вдовой с опустошенным сердцем, таким же было положение многих женщин в Германии и во всей Европе. Их мужья, их любовники, их сыновья – все эти мужчины ушли и миллионы уже никогда не могли вернуться назад.

– Ланни, – умоляла она, – я замерзаю, стоя здесь.

Он мог сказать только:

– Идите в свою комнату.

Но она была хозяйкой, его другом, и он очень жалел ее. Когда она взмолилась: «Позвольте мне лечь в постель», он ответил:

– Вы можете занять половину ради дружбы, но ничего больше.

Он подвинулся и предоставил щедрую половину. Так они лежали и разговаривали, странное занятие, но это случалось с большим числом мужчин. Ланни не упрекал ее и не читал ей мораль, у него не было таких чувств, но он жалел женщин всю свою жизнь, понимая, что они получили худшую долю. Война разбила большинство барьеров цивилизованной жизни, и нехватка мужчин могла повлиять на ее восстановление. Ланни сказал ей это, но объяснил, что в его случае было дано обещание, и он должен сдержать его.

– Думаете ли вы, что и ваша жена сдерживает его, – спросила она. Он ответил:

– Я в этом абсолютно уверен.

Он рассказывал о жене и вложил в свои слова неподдельные чувства, которые он к ней испытывал. Он лежал на безопасном расстоянии и вдруг осознал, что женщина тихо рыдает. Он достаточно много знал о любви, чтобы это не заставило его как-то ответить, он даже не коснулся ее руки. Треть метра оставалась преградой между ними, когда она сказала:

– Как мало немецких мужчин сделали бы то же самое.

Он согласился с ней и добавил:

– Особенно среди нацистов.

Она ответила:

– Я имею в виду аристократию, бизнесменов. Почти у всех из них есть любовницы.

Затем, после паузы:

– Как бы я хотела знать вас, когда была молодой, Ланни.

Он был тактичен и добр, как мог, и ответил, что это могло быть судьбой для них обоих».