По счастью, через несколько секунд система перезагрузилась сама, но кто знает, что там было в темноте?

Нет, он точно знал, что было. Он нисколько не сомневался в том, что именно в эту ночь, именно в эту грозу, когда именно он дежурил на этом участке, произошел прорыв. И кто-то – или что-то! – просочилось за Периметр. Именно в течение тех нескольких секунд и именно в том месте, которое на те же секунды было недоступно для наблюдения. Он знал это также четко, как свое имя. Как свою видовую принадлежность, как…

Черт побери, это было просто обязано случиться именно с ним! Ни с кем другим! Именно с ним.

И, что еще хуже, те, кто когда-то принимал его на эту работу, наверняка заранее знали, с кем им предстоит иметь дело. Они заранее подстраховались. И если – нет, не «если», а «когда» – прорыв обнаружат, его вина окажется минимальной. Нет, влетит-то ему по полной программе, но при этом его увольнение будет обставлено так, словно это не он, а перед ним виноваты. «Сожалеем… ценный работник… большая потеря для коллектива» – и так далее.

Он знал это заранее, как будто ему уже зачитали приказ об увольнении. Более того, он знал, что этот приказ уже лежит в папке его начальника, и даже с печатью, осталось только проставить дату. А раз так, то не стоит и трепыхаться.

Об этом он думал, когда надевал дождевик и брал в руки плазменную винтовку.

Собираться пришлось долго – он несколько раз сверялся с инструкцией, проверяя, все ли сделал точно по предписанию, то и дело бросал пытливые взгляды на остальные экраны, пять или шесть раз протягивал руку к телефону, чтобы доложить на командный пункт о возможном прорыве и отдергивал руку, да и просто стоял на пороге, заставляя себя решиться и шагнуть под дождь.

Решился. Шагнул.

Вода хлынула на него, как из ведра. Все, что он успел, это зажмуриться, ибо очки ночного видения, конечно, пропускали воду. Хорошо еще, что ружье изначально держал дулом вниз, чтобы не залилась вода.

С минуту постоял, привыкая к новому ощущению – мокрый весь, вплоть до нижнего белья, несмотря на защитный непромокаемый костюм – потом осторожно шагнул вперед.

Раскисшая земля пополам с травой чавкнула под ногами. Сквозь прибор ночного видения все казалось окрашенным в разные оттенки зелени – от бледного, почти белого цвета, до такого темного, что казался черным. И – яркими пятнами – на этом фоне выделялись алые силуэты теплокровных существ.

То есть, должны были выделяться, если бы они были. А так он видел только алые очертания своих рук – зато четко, чуть ли не до формы ногтей.

За спиной остался наблюдательный пост – приподнятая над землей кабинка, открытая на три стороны, вперед, направо и налево. Единственная глухая стена обращена в сторону Большой Земли. В ту же сторону смотрела всего одна камера, сканируя подъездную дорогу – надо же заранее знать о визитах начальства и появлении сменщиков! Сейчас в комнатке было пусто, и только шестнадцать камер послушно транслировали все, происходящее на его участке.

Полыхнула молния. Казалось, она взорвала небо прямо над головой, и на миг очки отказали. Он опять оказался погружен во тьму. Постоял несколько секунд, выжидая, пока мир снова окрасится во все оттенки зеленого, и сделал несколько шагов. Осторожно, разворачиваясь всякий раз в ту сторону, какой ногой шагал, чтобы быть готовым встретить любую опасность.

Ничего. И никого. Периметр был пуст и чист. В ботинках уже начало хлюпать. Пора было возвращаться.

Что-то шевельнулось рядом, буквально в двух шагах. Он развернулся навстречу, не думая, что и зачем делает, вскинул ружье к плечу, нажал курок. Сгусток плазмы вырвался из дула, поджег куст. От резкой вспышки – очки реагировали на тепло вообще, а не только на теплокровных существ – мир опять погрузился во тьму. И продолжалась она так долго, что он успел испугаться и поверить в то, что угробил дорогой прибор. Ползарплаты! А она и так невелика. Остатка хватит только на то, чтобы уплатить за жилье и весь месяц питаться хлебом и разбавленным до состояния воды кефиром.

Он едва не закричал от счастья, когда очки снова заработали. Куст догорал – ливень почти потушил огонь. Все-таки можно было уменьшить яркость освещения и при свете этого факела осмотреться по сторонам.

Ровная, словно нарочно подстриженная – да собственно, так оно и есть! – широкая полоса травы. Несколько обугленных пятен – там, где лазерные выстрелы испепеляли нарушивших Периметр зверьков. Высаженные строго на определенном расстоянии деревья – на многих крепились датчики, поэтому деревья были нужны. Метрах в ста впереди виднеется еще один наблюдательный пункт. И полоса Периметра, на которую и при свете дня-то смотреть неохота. Когда-то в детстве он прочел рассказ «Дети кукурузы»*[*Автор – Стивен Кинг], и когда увидел Периметр в первый раз, тоже подумал о том загадочном кукурузном поле. Оно могло выглядеть именно так – только вместо стеблей этого безобидного в общем-то растения тут стеной стояли настоящие джунгли. Но ведь главное – не то, как выглядит, а то, как себя ведет. Мир за Периметром вел себя очень странно, если не сказать больше.

– Сволочь, – сказал он просто для того, чтобы нарушить это шуршание дождя. В шепоте которого ему мерещилось… да черт знает, что мерещилось. Голоса какие-то, неясное предчувствие, чувства, запахи… Нельзя слишком долго смотреть на мир за Периметром невооруженным взглядом. Он сожрет, вывернет наизнанку, и искалечит твое «я». Так им говорили… И он знал, что именно ему выпало несчастье попасть на эту удочку.

Но пока еще не попал. Погрозив растительности за Периметром кулаком – врешь, меня так просто не возьмешь! – он попятился назад. Держа ружье наготове, не снимая пальца со спускового крючка, готовый стрелять даже в собственную тень, он одолел несколько шагов, отделявшие его от лесенки. Неуклюже – в одной руке ружье, сам глядит куда угодно, только не на лестницу – взобрался наверх, последний раз обвел взглядом свой участок, толкнул дверь, шагнув за порог, в тамбур…