– Уверен, Леви выдохнул с облегчением.

– Еще с каким.

– А Тамара? Расстроилась?

– Нет. Была полна решимости. До сих пор полна.

– Представляю.
– МакКуин откинулся на спинку кресла, положил руку на подлокотник и смотрел, как Пэрис превращает своего лебедя обратно в квадрат.
– Мне должно быть стыдно за то, что я немного возбудился, слушая об их первом разе?

– Да.

МакКуин пожал плечами. Он таков, каков есть. И не станет извиняться за это. Не в его характере.

– Предполагаю, Леви не исполнил свою угрозу и не отвез их обратно в Кентукки?

– Нет, не отвез. Неделя прошла на острове Брайд. Две. Леви починил блок предохранителей, и в доме появилось электричество, что облегчило ожидание. Каждые пару дней Леви ездил в город и звонил в офис судьи Хедли, чтобы узнать, полностью ли исполнено завещание. Пока нет, отвечала секретарь судьи. На такие вещи нужно время. Поэтому они ждали. И ждали.

– Звучит мило, умиротворенно. Провести лето на собственном острове не так плохо. Я и сам так делал.

– Несомненно.

МакКуин подмигнул. Почему он не мог перестать говорить все эти неправильные вещи этой женщине? Она была минным полем. Он знал это. Так почему он продолжал ходить по нему?

– Тишины и покоя у них было предостаточно. А для Леви слишком много. Но тишину и покой мы всегда должны ценить, пока они есть, потому что, как вы знаете, они не длятся вечно.

– Что произошло?

– У Тамары и Леви появились гости.

– Гости разрушили их тишину и покой. Должно быть, плохие гости.

– Я бы не назвала их плохими, но… что же… Тамаре пришлось убить одного из них. Хотя опять же, я бы, вероятно, сделала то же самое.

Леви сказал оставить его в покое, и Тамара оставила его в покое.

В таком тесном пространстве это на удивление легко было сделать. Хотя дом и был маленьким, всего две маленькие спальни, один маленький кабинет, одна маленькая гостиная, одна маленькая кухня и крошечная ванная, остров сам по себе был достаточно большим, чтобы потеряться на нем на несколько дней. В их второй день на острове Тамара прогуливалась по грунтовой дороге от дома до берега океана и увидела белый песчаный пляж, окутанный солнечным светом Южной Каролины. Как только ее ступни прикоснулись к песку, она поняла, что нашла пляж папочки, тот по которому он ходил и кусочек которого привозил с собой из каждой деловой поездки. Теперь пляж папы был ее пляжем, и каждый день она приходила сюда плавать, загорать и спать под большим бело-голубым полосатым зонтом, который она нашла в небольшом сарае за домом, и привязывала его на ночь к дубу, чтобы каждое утро он ждал ее после завтрака.

Леви не ходил с ней на пляж. Он оставался дома, работал по дому. Он хорошо справлялся, но она ему этого не говорила. Она общалась с ним как можно реже. Три недели она не трогала его, и он платил ей тем же. Она всегда задавалась вопросом, как маме и папе удавалось оставаться в браке, хотя они так редко разговаривали, не спали вместе и не нравились друг другу.

Что же… теперь Тамара знала, верно?

Тамара перевернулась на спину, пытаясь обсохнуть после последнего заплыва в океане. Корабли не приближались ближе, чем на пятьсот ярдов к острову, поэтому она не стеснялась принимать солнечные ванны в одних лишь бикини. Никто не увидит ее, так какая разница? И было так приятно лежать топлесс под согревающим солнцем, когда прохладная вода испарялась с ее тела. Иногда слишком хорошо. Так хорошо, что она вспоминала те вещи, которые не хотела вспоминать, например, ее одну единственную ночь с Леви.

Она ожидала, что ей понравится. Но она не ожидала, что это настолько опьянит ее воспоминаниями о той ночи, что она никогда не сможет протрезветь. Каждый раз, когда воспоминания приходили к ней, ее голова кружилась, и комната кружилась, и весь мир кружился, и ей казалось, что она может слететь с него. Когда солнце опускалось на нее своими мощными лучами, она ощущала вес Леви на своем теле. Когда вода прижималась к ее ногам, она ощущала язык Леви между ее бедер, как он целует те части, о которых она и не подозревала, что они созданы для поцелуев.

Иногда, когда она наносила солнцезащитный крем, она проводили больше времени, чем требовалось, чтобы втереть его в грудь, вспоминая о губах Леви на ее сосках, как он сосал их и массировал языком. И иногда она засыпала в тени своего зонтика и мечтала о том, как Леви снова окажется внутри нее, глубоко внутри нее, не только в ее теле, но и в крови. Когда она просыпалась, она просыпалась будто от кошмара, и тем не менее все, чего она хотела, это уснуть и снова погрузиться в этот сон.

Тамара услышала треск ветки и мгновенно села. Она схватила одежду и повернулась к звуку.

– Прости, - извинился Леви, стоя у края леса.
– Не хотел тебя напугать.

– Ты не напугал, - ответила она, ее сердце бешено колотилось в груди.

Девушка хотела спросить у него, чего он хочет, но она пообещала оставить его одного. Она отстала от него, не общаясь с ним, пока он не заговорит первым, никогда не задавала вопросов, никогда не затягивала беседу и позволяла ей угаснуть.

Он пересек пляж, направляясь к ней. Она заметила, что он все еще был в ботинках. Она снова положила свою одежду рядом с собой на полотенце и легла на песок.