Перерыв почти всю мою сумку, она добралась именно до того, чего я и боялась.

– О, смотрите, что тут у нас, - она покачала фотографией моих родителей.
– Это твои предки, а, домашняя девочка?
– зло ухмыльнулась она.
– Твои папочка и мамочка.

– Оставь их в покое, - процедила я сквозь зубы, ощущая, как меня начало трясти от злости.

– А то что, малышка?
– фыркнула она мне в лицо.
– Бросили тебя твои предки, не нужна им такая дочка. А может, они сдохли?

По мне от ее слов прокатилась волна боли, а на глаза навернулись слезы. Да как смеет эта сучка! Эта тварь! Так говорить о моих родителях! Я стала еще сильнее вырываться из клещей Машки и Оли.

– Значит, сдохли, - догадалась "атаманша" по моей реакции.
– Значит, и это тебе больше не нужно, - она бросила рамку с фотографией на пол и наступила.

Треск раздавленного стекла ударил по ушам, я и сама не заметила, как приступ гнева перешел в приступ удушья. И только когда я повисла на руках девчонок, держащих меня, и стала ловить воздух широко открытым ртом, словно рыба, об этом догадались другие.

– Эй, Лариска, с ней что-то не так, - услышала я голос той, что держала меня справа.

Тут же я почувствовала, что меня уже отпустили. Колени подогнулись, и я упала на пол.

– Черт, а если она сейчас откинется?!
– с тревогой в голосе другая.
– Что делать-то?!

Я хотела сказать, чтобы мне дали ингалятор, который до сих пор валялся в моей сумке, но изо рта вырывался лишь хрип.

– Так, Машка, беги за медсестрой, - приказала Лариса.
– А я пошла. И всем молчать о том, что тут было. Ясно?

"Атаманша" скрылась за дверью. Машка вышла вслед за ней. Глаза слезились, горло разрывалось от жжения, голова кружилась. Вот так умереть в сиротском приюте...

Тут кто-то подбежал ко мне и стал помогать сесть, облокотив на спинку кровати.

– Дыши, слышишь, дыши, - причитал тоненький голосок.
– Ноги к груди, и рот открой.

Я послушно выполнила то, что мне сказали.

– Где твой ингалятор?
– спросила незнакомка.

Я махнула в сторону сумки-почтальонки, до которой не успела добраться Лариска. Быстрые шаги, шум открывающейся липучки, шуршание, и вот в моей руке баллончик. Руки дрожали, не сразу удалось вставить ингалятор в рот. Два нажатия, и я снова дышу. Откинув голову назад, я пыталась прийти в себя до конца. Я с пяти лет страдаю астмой, но никогда приступы не были такими сильными, как сейчас. Хотя где-то я и сама виновата, расслабилась, перестала таскать с собой ингалятор везде, как раньше. А так поступать нельзя, особенно сейчас. Девчонка, которая мне помогла, сидела рядом. На вид ей можно было дать лет десять, максимум, двенадцать. Русые волосы стрижкой каре, узкое лицо и большие карие глаза.

– Спасибо, - поблагодарила я, как только почувствовала, что могу говорить.

– Не за что, - отозвалась она.
– Алина, - протянула мне хрупкую ладошку.

– Камилла, - улыбнулась я и пожала руку.

Тут дверь распахнулась, и в комнату вошли Маша и незнакомая женщина в белом халате, видимо, медсестра.

– Что тут происходит?
– оглядела она беспорядок.
– Кому плохо?

– У меня просто был приступ астмы, - я поднялась с пола, где сидела до сих пор.
– А это, - я развела руками, - девочки просто искали мой ингалятор.

Женщина с сомнением изогнула бровь. Было видно, что она мне не поверила, но решила не ввязываться. Она подошла ко мне, осмотрела глаза, потрогала лоб. Как будто при астме бывает температура.

– У тебя еще есть лекарства?
– спросила она после такого "детального" осмотра.

– Да, - кивнула я, - еще пол-упаковки осталось.

– Дай ее мне, - потребовала она.

– Как? Но мне они нужны!
– возмутилась я.

Я и так сейчас чуть не умерла, а она еще хочет забрать у меня лекарства! Может, ей еще и ингалятор отдать для полного комплекта?

– Правилами запрещено, чтобы у подопечных были на руках какие-либо медикаменты.

– Но как? Они мне нужны.

– Будешь приходить ко мне в медпункт, - настаивала на своем женщина.

– А если он будет закрыт?
– продолжала упираться я: не слишком хотелось отдавать то, от чего зависит твоя жизнь.