Современная жизнь кипит на страницах прозы Игоря Блудилина-Аверьяна. Его герои — школьник, шофер, профессор, аспирант, бизнесмен, художник, артист, студент — бьются над загадкой тайны жизни, над поисками Абсолюта, духовных корней и основ нашего бытия.
В романе «Из глубины багряных туч» Совесть восстает против Преступления; борьба сил Добра и Зла в душе человека облечена в острый, захватывающий сюжет.
Ты знаешь, что случилось?
Дьявол победил Бога.
Этого еще никто не знает.
С отточий надо начинать, с отточий!
Проклятое письмо выбило меня из колеи. И — запах! Тонкий, едва уловимый, к которому привыкаешь, пока сидишь за столом; по утрам же, после сна, в горле саднит и жжет.
Запах сводит с ума — сладковатый, с горчинкой, несколько даже изысканный, но омерзительный. Не пойму, откуда он; но только сегодня, вскрыв этот гнусный конверт, я его ощутил — так явственно потянуло! — и понял, что уже несколько дней он досаждает мне.
Сегодня утром горничная — гладкая, холенолицая и ладнотелая девица с яркими смарагдовыми глазами, из-за которых у меня путается в голове, явилась в мой номер, как обычно, в одиннадцать с четвертью и со своею замечательной улыбкой положила мне на стол, рядом с компьютером, серо-полосчатый конверт почты DHL. Это была любезность с ее стороны: постояльцы любого отеля на Западе за почтой должны сами спускаться к стойке портье.
Пока она убиралась в ванной, я распечатал конверт. Выпала записка от Риты:
Милый Артем! Это письмо пришло вчера или позавчера, потому что позапозавчера, когда я заезжала к тебе полить хлорофитумы, его еще не было. Я подумала, что это может быть срочно, ты не получал писем из Азовска уже очень давно, и поэтому распечатала, а распечатав и прочтя, решила письмо переправить тебе. Ведь тебе надо будет, если ты решишь ехать в Азовск, спланировать свое расписание наперед. За нас с Олечкой не беспокойся. Деньги есть, я даже на DHL, как видишь, двадцати долларов не пожалела. Работай спокойно. Дай тебе Бог удачи. Целуем. Рита.
Далее последовал узкий конверт, адресованный мне в Митино, а из конверта извлекся кусочек тонкого картона, и не без удивления прочитал я на нем следующее (напечатанное стандартной «красивой» вязью, золотисто-коричневым):
Профессору МГУ, заведующему кафедрой синтемологии Тимакову А. Н.
Дорогой Артем Николаевич! В наступившем году исполняется тридцать пять лет со дня окончания Вами одиннадцатого класса средней школы № 2 г. Азовска. В связи с этой замечательной датой приглашаем Вас принять участие в торжественной встрече выпускников 1965 года, которая состоится 22 июня с.г. в 18.00 по адресу: Азовск, ул. Школьная, 3, школа № 2.
Председатель оргкомитета Александров А. А.
Александров Александр Александрович! Шура-в-кубе! Директор школы! Откуда он взялся, будь он неладен?!
Отшвырнув письмо, я, наверное, издал какой-то негодующий возглас, потому что из ванной выскочила горничная и уставилась на меня смарагдовыми глазами. Я улыбнулся ей и сказал «по-оксфордски», как меня учили на курсах в Москве, что все в порядке.
Кой черт в порядке! Все смешалось в голове, мысль осыпается, не успев сформироваться. Вместо монографии о Т-функциях пишу эти бессвязные записки.
И запах, запах — тончайший, всепроникающий, мерзейший!..
Просвещенный мой читатель, уверяю тебя, что ты боишься смерти и, ergo, не свободен; и ничего не знаешь о том, что такое свобода!
Ах, Рита, Рита, милая спутница моя, самоотверженная и многотерпеливая жена, если бы ты знала, что ты прислала мне… Нет слов. И воздуха мало, трудно дышать.
Хочу прийти в себя, утишить непродуктивное раздражение и вернуть себя в рабочее русло и потому составляю к моим запискам (а я уже понял, что не могу не писать их) вступление в добром старом классическом духе. Впрочем, мне не до стилистических изысков.
Итак.
Батсуотер, где это пишется, — живописный городок в Сомерсетшире на берегу Океана; с севера, востока и юга его окружают тучные угодья трудолюбивых сомерсетширских фермеров. Батсуотер в течение двух предпоследних веков имел славу дорогого курорта; до сих пор в центре его громоздятся комоды помпезных зданий павильонов, где еще в начале прошлого века курортники пили горячую воду, поcтупавшую прямо из недр и считавшуюся целебной, и принимали грязевые ванны. В десятых годах шагнувшая вперед наука в лице какого-то дотошного медикуса-немца опровергла мнение о целебности здешних вод и грязей, и теперь в этих комодах влекут вялую и уютную жизнь маленькие ресторанчики, бары, магазинчики, отельчики и прочая дребедень; остальные реликты тоже переделаны под современные нужды. Например, отель «Лорд Литтлвуд», где я занимаю просторнейший номер на третьем этаже — бывшая бальнеологическая лечебница. Сейчас Батсуотер, тихий малолюдный городок на краешке Англии (за тишину и малолюдность он так мил мне), известен (далеко не всем, впрочем) лишь как место ежегодно проводимых здесь элитных международных математических конгрессов.
История такова.
В 1982 году лорд Джосайя Литтлвуд — пропавший без вести полгода назад, к тому времени уже Нобелевский лауреат, — почтил своим присутствием Московский университет и после своей «Нобелевской» лекции посетил — о счастливый жребий мой! — заседание ученого совета, на котором я защищал докторскую.
Тогда о синтемологии как разделе математики еще никто не слыхал. Милорд явил свою особу на совет из вежливости и намеревался поприсутствовать минут десять, но остался до конца; когда я отчитал свой доклад, он зааплодировал, а в прениях попросил слова, и… Льщу себя надеждой, что единогласным голосованием за наделение меня степенью доктора наук я обязан не только этим неожиданным и чрезвычайно лестным для меня аплодисментам Нобелевского лауреата. После защиты термин «синтемология» вошел в лексикон науки, а я был признан основателем новой области математики.