— Дженни! — заорал он хрипло, как и полагается старому морскому волку. — Только что передали экстренное штормовое предупреждение! Шторм идет с северо-запада и через десять минут достигнет побережья!

— Да-а-а?! Вот это новость!.. Что ж они раньше думали? Впрочем, у нас скорость десять узлов! должны успеть, Джереми!.. Мистер Тай-макоу, держитесь, я делаю маневр.

Дженни переложила штурвал, и наш швербот сделал, на мой взгляд, опасный поворот, находясь несколько секунд боком к волне. Впрочем, удар следующего вала, особенно почему-то крутого и высокого, он принял, уже находясь к вектору удара под углом — наполовину кормой, наполовину бортом.

— Встань к рулю, Джереми, — тихо позвала Дженни.

Джереми, топая своими косолапыми ножищами, поднялся к нам. В рубке стало тесно, и, чтобы не мешать громоздкому Джереми, Дженни отступила вниз. Я по лицу ее видел, что она встревожена, хотя она и маскировала тревогу: послала мне улыбку, сопровождаемую русалочьим блеском глаз… Улучив момент, я отпустил держаки и следом за нею спустился в каюту, от качки едва не загремев с трапа. Дженнет кивнула на экран телевизора: послушайте, мол.

— Мы наблюдаем редчайшее в наших широтах явление природы: шторм, родившийся внезапно! — говорил, взволнованно частя, диктор местной студии. Мы связались с Лондоном. По уверению доктора Памелы Шеймур, вице-президента Королевского метеорологического общества, такой шторм с неизвестным местом возникновения не был отмечен ни разу за весь период наблюдений, а регулярные наблюдения погоды ведутся в нашей стране, как всем известно, более двухсот лет, а именно с 1798 года… Нечто похожее в наших краях наблюдали полгода назад, но это произошло не на море, а на суше, на востоке нашего графства, когда более четырех тысяч гектаров реликтового букового леса были превращены в месиво; для батсуотерцев это событие связано с печальной вестью об исчезновении и, скорее всего, гибели почетного горожанина лорда Литтлвуда…

На экране мельтешила снежная метель, картинка взрагивала и сыпалась: телесигнал пробивался еле-еле и вдруг и вовсе пропал.

Дженнет ахнула и всплеснула возмущенно руками.

Швербот меж тем мотало не на шутку; удары волн в корму и борта следовали непрерывно, и воображение мое упрямо заставляло меня думать, что очень похоже на то, будто кто-то стучится к нам и требует его впустить. Поневоле думалось о сером капюшоне… Дженнет принялась звонить по своему миниатюрному «эрикссону».

— Алло! — заговорила она напористо. — Здесь Дженнет Джонс, швербот «Джей-Джей», бортовой номер тринадцать сорок… Да, мистер Макбоот! Я на траверсе Ходдесдон-хауса, но меня уже настиг шторм… Нет-нет, держимся, разумеется, Джереми включил резервный двигатель, и я уверена, что мы дойдем, но все-таки… У меня на борту пассажир. Профессор Тай-макоу из России. Тай-ма-коу!.. Ти-ай, эм-эй, кэй-оу-ви… да, правильно…

Она позвонила еще куда-то:

— Маргрет? Передай Питеру, что мы на подходе. Пусть встретит нас.

— Ради Бога, простите, мистер Тай-макоу… — обратилась она ко мне, захлопнув крышечку телефона. — Я никак не могла предположить, что наша прогулка так обернется… Я, конечно, морская богиня, но…

— Все замечательно, мисс Джонс, — пробормотал я.

Дженнет еще что-то хотела сказать, но швербот накренило в очередной раз, и ее качнуло ко мне. Я не упустил момента и обнял ее (не забывая левой рукой крепко держаться за никелированный поручень в переборке). «Вы правда не сердитесь?» — успела прошептать она, прежде чем я поцелуем заставил ее замолчать…

Мы целовались безмолвно и долго, а когда я выпустил ее, мило смущенную, из объятий, я уже настолько освоился в обстановке, что почувствовал себя чуть ли не хозяином положения, и мне вздумалось подняться в рубку; отмахнувшись от предостерегающего оклика Дженнет, я ступил было на трап, как вдруг снаружи громыхнул удар такой силы, что швербот подкинуло; раздался треск; мне на голову, на плечи моего бутикового ватерпруфа, за шиворот хлынул тяжкий поток ледяной воды.

— Фленоглас выбило, Дженнет! — прохрипел Джереми, на миг обращая к нам свой библейский бородатый лик. — Задрайте люк к чертовой матери, а то нас зальет!

Дженнет бесцеремонно сдернула меня с трапа и птицей взлетела наверх. Я увидел в просвете люка, как еще одна мощная черная волна плеснула прямо в отверстое, лишенное фленогласа окно рубки и вода ринулась на нас, пенясь вокруг слоновьей ноги Джереми в огромном башмаке, но в сей момент Дженнет задвинула крышку люка.

В каюте был крошечный круглый иллюминатор, за которым сновала и возилась мутная вода, лишь на миг открывая нам величественную картину шторма за бортом — когда швербот подбрасывало на самый верх волны. И небо, и Океан почернели, словно ночь надвинулась, хотя часы показывали лишь четверть второго дня.

— Бедный, вы промокли совсем, — сказала Дженнет.

— ощущение не из приятных, но сам виноват…

Она опять открыла крышечку телефона и принялась звонить:

— Маргрет, приготовьте нашему гостю розовую комнату… и горячую ванну… с хвойным экстрактом, хорошо… Ужасный шторм, но мы вот-вот подойдем…

Дженнет взглянула на меня:

— Нас видят из окон дома. Мы уже рядом. Маргрет, включите у меня центральное отопление. Да… И в верхней столовой… и в розовом аппартаменте… Хорошо…

И Дженнет, отдав еще несколько распоряжений по хозяйству, захлопнула крышечку и взглянула на меня с удовлетворением.

Неожиданно качка прекратилась, и рев моторов сделался тише: видимо, Джереми выключил резервный двигатель. Дженнет улыбнулась мне; в глазах ее опять сиял лучистый свет двух смарагдов.

— Мы прибыли… Слава Богу.

Мы гуськом — Дженнет впереди, я за нею — поднялись в рубку. Джереми, с мокрыми по колено ногами, встретил меня ободряющей улыбкой. Видимо, видок у меня был вполне жалкий; действительно, я себя чувствовал омерзительно в мокрых до белья одеяниях. Пол в рубке был мокр, и вода еще, пенясь, стекала с палубы в узкие отверстия в борту.