Я разворачиваю одеяло, которое захватил, и стелю его на пол кузова пикапа.

Эмбер встает рядом со мной и внимательно наблюдает за тем, как я расстегиваю сумку. Сначала я вытаскиваю Библию. Черный переплет с выгравированными на нем инициалами JMG (ДМГ) в нижнем правом углу.

— Моя мать дала мне ее. Это была еще одна причина, по которой я прекратил ссориться с ней и Полом. Библия принадлежала моему отцу.

Она проводит пальцем по золотому тиснению.

— Что означают эти буквы?

— Джон Мэтью Ганн, — я медленно листаю страницы, пока не нахожу то, что ищу. — Сначала я не был уверен, что это его Библия. Не было похоже, что ее когда-либо открывали. Но потом я увидел это, — я показываю ей Книгу Иова и остальные Священные Писания, выделенные разными цветами. На белых полях записаны его мысли, короткими беспорядочными фразами. — Моя мать как-то показывала мне старые письма, которые он ей писал. Почерк совпадал.

— Почему, по-твоему, он выделил именно эти строки?

Чуть заметно пожав плечами, я отвечаю:

— Я думал, что это была единственная часть, которую он читал, или единственная часть, которая его зацепила, — уголок моего рта приподнимается. — Я, наверно, читал эту вещь сотни раз, и некоторые места, которые он выделил, по-прежнему остаются моими любимыми.

Пока Эмбер пролистывает страницы и изучает кое-какие отрывки, я вытаскиваю другие книги о том, чего ждать, когда ждешь ребенка. В некоторых торчат закладки, и большинство страниц с загнутыми уголками. Отложив Библию, Эмбер их тоже просматривает.

— Ты все это прочитал?

Мою грудь сдавливает.

— Да, я хотел знать, что нужно делать, чтобы быть подготовленным.

На очереди коробка, но, когда мои пальцы оборачиваются вокруг нее, мой желудок ухает вниз.

— Это должно было стать первым подарком из многих, — объясняю я, передавая коробку ей. Эмбер не решается взять ее.

Я киваю и говорю:

— Давай же… открой ее.

Ее взгляд опускается, и сквозь прозрачный пластик она видит, что находится внутри.

Ее рука слегка дрожит, когда она открывает коробку и вытаскивает куклу. Она держит ее так, словно боится сломать. Но кукла такая же гибкая, как Эмбер. Она не сломается.

— Вот почему я стал называть тебя «Куколка». Почему я хотел, чтобы ты ушла в тот первый день. Я пытался забыть. Но ты разворошила прошлое, и каждый раз, глядя на тебя, я видел это.

Она вертит в руках рыжеволосую куклу. Я знаю, что она замечает сходство. Волосы, сине-зеленые глаза, веснушки на щечках и даже голубая клетчатая рубашка.

— Я думала, ты называл меня так, потому что…

Меня пронзает чувство вины. Я качаю головой.

— Нет, но я не мог тогда сказать тебе правду. Поэтому я позволил тебе поверить, что это было причиной.

Пока она с благоговением касается куклы, я достаю из сумки тубус для чертежей. Мои пальцы подрагивают, когда я отвинчиваю крышку. Мне требуется минута, чтобы вынуть бумаги из футляра и снять с них резинку. Сделав это, я разворачиваю чертежи и выкладываю их на пол кузова, чтобы она увидела. Затем я наклоняюсь и подбираю несколько камней, чтобы зафиксировать ими уголки. Она кладет куклу на сгиб руки и частично встает передо мной.

Ее пальцы прослеживают линии на бумаге, хотя на самом деле она не касается ее.

— Это прекрасно, — сбивчиво выдыхает она.

Да. Это было прекрасным.

После того, как она внимательно изучила чертеж, я переворачиваю лист бумаги и позволяю ей увидеть заднюю часть дома. Ее рука зависает над задним крыльцом.

— Я собирался установить на веранде подвесные качели. Думал, что если у малышки возникнут проблемы со сном, я смогу вынести ее туда и покачать, чтобы она заснула.

Я проглатываю комок, застрявший в моем горле, сворачиваю эту бумагу и перехожу к следующей. Пред нами предстает новый эскиз, и на мою грудь давит неимоверная тяжесть. На сей раз меня душат эмоции. Мне требуется пара секунд, чтобы прочистить горло и снова заговорить.

— Это детская.

Эмбер протягивает руку и изучает дерево.

— Ветви были книжными полками. А ствол дерева был дверью, через которую она могла попасть в маленькую игровую комнату, спроектированную специально для нее.

Она проводит пальцем по дереву.

— Я спроектировал эту стену для буквенных блоков. Тех, с которыми играют дети, старые, деревянные. Их можно было бы переместить так, чтобы, когда она стала бы старше, то могла бы взобраться наверх, сесть в этом укромном уголке и читать у окна. Я собирался начать чертить росто-весовую кривую здесь, а затем установить там кровать. Я хотел, чтобы эта арка выглядела как полумесяц, тогда используй я более тусклый свет, он бы послужил ночником в случае, если бы она боялась темноты.