Она держала платье на расстоянии вытянутой руки, от отвращения сморщив носик.

— Как тебе может нравиться эта штука? Оно такое... зеленое. И оно, наверное, стоит около трех тысяч долларов. Кто-нибудь в каком-нибудь люксовом магазине убедил ее, что это последний писк моды, и она его купила. Думаю, намерение хорошее, но платье ужасное.

— Ты шутишь? Как ты вообще можешь такое говорить? Это кружево просто изумительно. И мне нравится зеленый цвет.

— Может, и так, но это не мое. Оно мне не подходит. — Она опустила платье и посмотрела на меня с хитрым блеском в глазах. — Но оно может подойти тебе.

— Мне? О, нет. — Я покачала головой. — Для начала, у меня, скорее всего, уже нет парня. А даже если и есть, я не стану одевать платье за три тысячи долларов. Ты с ума сошла? Что, если я пролью на него пунш? Что, если я его порву? — Я указала на пол. — Что, если зомби-демоны вырвутся из земли и закапают его своей, типа, гнилью?

— Гнилью?

— Разве ее у зомби-демонов нет? Ну, знаешь, типа, сочится из их пор и все в таком духе?

— Это отвратительно. Но ты дело говоришь.

— Как всегда. Это твое платье. Это подарок от твоих родителей. Что, если они узнают, что я его надевала?

— И заляпала его зомбийской гнилью?

— Точно. Они, наверное, выгонят меня из школы. Не то, чтобы в этом не было своих преимуществ. Но, нет. Нет. Как бы оно мне ни нравилось, это большая ответственность.

Скаут мгновение смотрела на меня, а потом положила платье обратно в коробку.

— Слушай, я не собираюсь его носить, поэтому оно будет просто валяться здесь. Если решишь принять вызов, дай мне знать.

— Не решу.

Скаут вздохнула и снова упаковала коробку.

— Знаешь, люди всегда так говорят. Что они не поддадутся соблазну денег. — Закрыв коробку, она убрала ее под кровать.

— Деньги — это еще не все.

— Да, — произнесла она, снова садясь. — Это так. — Она спрыгнула с кровати и подошла к шкафу. Открыла дверь и вытащила кучу одежды на вешалках, на которых все еще висели бирки. — Но иногда родители путают деньги с вниманием.

— Они купили тебе все эти шмотки?

Она бросила на кровать шелковую рубашку с длинными рукавами.

— Они забыли про мой тринадцатый день рождения. — Твидовый пиджак — который совершенно не в ее стиле — последовал за ней. — Они не пришли на собрание в начале учебного года.

Скаут бросила на кровать рубашку, потом юбку, потом пиджак, пока там не образовалась куча совершенно новой одежды — совершенно новой дорогой одежды.

— Когда они забывают о чем-нибудь важном — или когда не могут освободить место в своем графике просмотра поло и загорания, то покупают мне одежду.

Мои глаза расширились, когда я увидела цену одной из рубашек.

— Надо полагать, «не жалей денег» — их девиз.

— Угу.

Я подняла кучу одежды и отдала обратно ей.

— А зеленое платье?

— Вероятно, заранее извиняются за то, что пропустят родительский вечер.

Даже я была разочарована. Когда-нибудь я бы хотела встретиться с родителями Скаут, мужчиной и женщиной, ответственных за создание этого совершенно потрясающего, уникального человека... которые в итоге ее игнорируют.

— Мне жаль, Скаут.

— Эх, — произнесла она, снова вешая одежду. Может, она ей и не нравится, может, она ее и не носит, и явно не довольна тем, что та олицетворяет. Но одежда все еще висит в шкафу, занимая место. Скорее всего, она бы предпочла, чтобы ее родители были здесь, но, я полагаю, если они не могут быть с ней, то она хранит их подарки как их замену.

— Знаешь, — произнесла я, теребя пальцами узелковый твид на куртке, — некоторые из этих вещей очень даже ничего. Может, я когда-нибудь их одолжу.

— Ни в чем себе не отказывай, — сказала она. А потом ее телефон начал выкрикивать очень громкую классическую музыку, которая походила на жужжание насекомых.

— Скаут у телефона, — ответила она. Когда ее глаза расширились, я предположила, что это интересные новости. — Хорошо. Спасибо, что сообщил нам, Кайт. Пока.

Она положила телефон и посмотрела на меня.

— Может, твое желание исполнится раньше, чем ты думала.

— Себастьян?

— Он в магазине, — подтвердила она. — Пошли.