– Простите, я наверно ошибся номером, - смущенно сообщил я и хотел выйти.

– Подождите! Вы ведь Александр?
– воскликнула та. Через несколько секунд выяснилось, что номером я не ошибся, а девушка оказалась дочкой Эрны, она дожидалась, когда мать с подругой вернутся из душа.

Когда обе дамы зашли в номер, мы с Анной-Софией оживленно болтали.

Она выложила мне кучу интересных подробностей о предстоящих съемках, а затем принялась критиковать наших девушек, устроивших преследование Дина Рида.

Клара, зайдя в номер, укоризненно глянула на пустой стол, и включила в сеть электрочайник.

Вскоре в номере запахло дефецитнейшим растворимым бразильским кофе. Немки положили себе в крохотные чашки по три чайных ложки порошка и сидели, отпивая микроскопические глотки черной, как деготь жидкости. Мы с Кларой на такой подвиг не были способны и положили по одной ложке кофе в чашки большего размера.

Зато пока мама с дочкой цедили свои чашечки, мы успели выдуть по две, опустошив пачку немецких крекеров.

Во время беседы моя голова то и дело поворачивалась в сторону Анны.

Сейчас, рядом с юной немкой была хорошо видна разница в возрасте между ней и Кларой. Особенно, когда мой взор утыкался в слегка распахнутый халат девушки, где не было никаких признаков бюстгальтера. Осознав, куда смотрю, я отводил взгляд в сторону, но через несколько минут все повторялось снова.

Настроение у Клары явно испортилось и, было понятно отчего. Поэтому, я быстро рассказал, как и когда мы отправимся на экскурсию, после чего покинул бабский коллектив.

Однако остаток дня я неоднократно ловил себя на мысли, что думаю о немецкой художнице слишком много, для мимолетного знакомства.

Шум двигателя подкативших к нам аэросаней вырвал меня из размышлений.

Из открывшегося иллюминатора показалась голова Ефремовича в танковом шлеме. Он что-то крикнул и кивнул в сторону дверей.

Из-за гула и треска его не было слышно, но то, что нас приглашали на борт, было несомненно.

В скором времени мы забрались вовнутрь этого монстра, и расселись по сиденьям. В его шестиместном салоне было немного теплей, чем на улице,

Убедившись, что мы готовы к поездке, водитель прибавил газу, Рокот за нашими спинами усилился, и сани плавно съехали на лед.

Поняв вскоре, что разговаривать в таком шуме невозможно, мои спутницы приникли к иллюминаторам, однако, и те вскоре покрылись изморозью и единственным окном, через которое было хоть что-то видно, оказалось лобовое стекло нашего транспорта, поэтому, вытянув шеи, пассажирки, уставились вперед по ходу движения, пытаясь увидеть хоть что-нибудь через него. Я же их примеру не последовал, все равно, кроме льда и далекой линии берега с левой стороны, ничего увидеть, пока не удастся. Вместо этого я разглядывал симпатичное личико Анны-Софии, выглядывавшее из-под меховой оленьей шапки и нескромные мысли начинали бродить в моей голове.

Пока сани неслись по ровной поверхности Петрозаводской губы, ехать было комфортно. Но за Ивановскими островами начались торосы, иногда до двух метров высоты. И тут нас начало ощутимо трясти. Ефремович убавил скорость, выбирая лучший маршрут, сани виляли и качались, пробираясь среди ледяных нагромождений. На особо крутых ухабах женщины взвизгивали, а от Бориса Ефремовича доносились громкие непечатные выражения.

Но вот впереди на горизонте показалась многочисленные купола главной церкви Кижского погоста. Они поднимались все выше, и вскоре мы увидели низкий берег острова, сливающийся с белизной покрытого снежным покровом льда. У причала сиротливо стоял вмерзший в лед дебаркадер с рестораном, который в прошлом году руководство решило не перегонять обратно в Петрозаводск.

Наши сани без проблем выкатили на берег и остановились у въезда на территорию собора.

Ефремович выключил двигатель, и в салоне стало тихо.

– Ну, что, дамы и господа, мы приехали, прошу на выход, - повернувшись к нам, сообщил Никулин.

Я открыл дверь и спрыгнул, оказавшись по колено в снегу. Опустив ступеньки, помог спуститься своим спутницам.

Вслед за ними грузно спрыгнул в снег Борис Ефремович.

Наши дамы, между тем, застыли в восхищении.

Конечно, для них подобное зрелище было необычайным. Немки, выросшие в центре Европы в человеческом муравейнике, сейчас стояли на небольшом безлесном острове рядом со сказочными деревянными зданиями, а вокруг до горизонта простиралась белоснежная равнина, сверкающая под лучами мартовского светила.

Ни одного человека кроме нас здесь пока не наблюдалось. Лишь в отдалении из одного из домов поднималась тонкая струйка дыма.

– Как красиво!
– выдохнула Клара, стоявшая рядом со мной.
– Саша, спасибо тебе за это чудо!