– Боже!
– с невыразимой болью в голосе прошептала Бланка, наконец обретя дар речи.
– Боже милостивый!
– Мой брат - убийца!..

13. ТИБАЛЬД МИРИТСЯ С МАРГАРИТОЙ

И ВСТРЕЧАЕТСЯ СО СТАРЫМ ЗНАКОМЫМ

Спустя час после того, как Тибальд и Маргарита остались наедине друг с другом, отношения между ними значительно улучшились. Вначале они, по требованию Маргариты, мчали во весь опор, убегая от обескураженной Бланки и готовившегося соблазнить ее Филиппа. Потом, замедлив шаг, Маргарита еще немного поупрямилась, но в конечном итоге все-таки попросила у Тибальда прощения за вчерашние злые остроты, оправдываясь тем, что сказаны они были спьяну и не всерьез. В первое Тибальд охотно поверил - еще бы!
– но в искренности второго утверждения он позволил себе усомниться, о чем ей и сказал напрямик.

Вместо того, чтобы обидеться, Маргарита прибегла к более верному способу убедить своего собеседника, что он несправедлив к ней, - она принялась с выражением декламировать эту злосчастную эпическую поэму, послужившую причиной их ссоры.

Тибальд весь просиял. Его роман в стихах "Верный Роланд" уже тогда снискал себе громкую славу, но тот факт, что Маргарита знала его наизусть, польстил ему больше, чем все восторженные отзывы и похвалы вместе взятые. Когда через четверть часа Маргарита устала и голос ее немного осип, Тибальд тут же перехватил у нее инициативу и был восхищен тем, с каким неподдельным интересом она его слушает.

Так они и ехали не спеша, увлеченно повествуя друг другу о похождениях влюбленного и чуточку безумного маркграфа Бретонского, верного палатина франкского императора Карла Великого. Маргарита первая опомнилась и звонко захохотала:

– Нет, это невероятно, граф! Что мы с вами делаем?

– Насколько я понимаю, декламируем моего "Роланда".

– Слава богу, что не "Отче наш".

– В каком смысле?

– Вы что, не знаете эту пословицу: "Женщина наедине с мужчиной..."

– Ага, вспомнил! "...не читает "Отче наш".

– Ну да. Вот уже солнце зашло, а мы все... Да что там говорить! Держу пари, что кузену Красавчику и в голову не пришло читать Бланке свои рондо - хоть как бы они ей ни нравились.

Тибальд усмехнулся.

– Не буду спорить, принцесса. Потому что наверняка проиграю.

– Бедный Монтини!
– вздохнула Маргарита.
– Зря он поехал в Рим.

– Это вы о ком?

– О любовнике Бланки... о ее бывшем любовнике. Наверное, сейчас он сходит с ума.

– Он ее очень любит?

– Тот-в-точь, как ваш Роланд. Был себе хороший парень, в меру распущенный, в меру порядочный, но повстречал на своем пути Бланку - и все, погиб.

Тибальд снова усмехнулся.

– Да у вас тут все дамы - отъявленные сердцеедки, как я погляжу, - с иронией заметил он.

– Возможно, - пожала плечами Маргарита.
– Но к Бланке это не относится. Она у нас белая ворона - скромная, застенчивая, даже ханжа.

– Однако странное у нее ханжество!

– Это вы к чему?

– Да к тому, что ее ханжество нисколько не помешало ей иметь любовника.

– И не только иметь, - добавила Маргарита.
– Но и здорово кусать его в постели.

Тибальд нахмурился.

– Постыдитесь, сударыня! У госпожи Бланки есть все основания обижаться на вас. Она была права, упрекая вас в том, что вы рассказываете обо всех ее секретах, которые она вам поверяет.

– А вот и ошибаетесь. Бланка ничего подобного мне не говорила.

– Так значит, ее любовник вам рассказал.

– И вовсе не ее любовник, а мой... мм.. кузен Иверо. Как-то во время купания он заметил на плече Монтини такой солидный, сочный синяк от укуса - ну, и рассказал мне об этом. Так что никаких секретов я не выдаю. Может быть, вы считаете иначе?

Тибальд хранил гордое молчание, хмурясь пуще прежнего.

– Что с вами стряслось, граф?
– спросила Маргарита.
– Если вам не по нутру, что некоторые женщины кусаются в постели, так и скажите... Гм... На всякий случай... Что вы молчите? О чем вы задумались?

– Я думаю над тем, как это назвать.

– Что именно?

– Вашу болтовню.

– И как же вы ее расцениваете?

– Как копание в грязном белье - вот как.

– Да ну! Вы такой стеснительный, господин Тибальд!

– Вы преувеличиваете, госпожа Маргарита. Стеснительность не является моей отличительной чертой. Однако, по моему твердому убеждению, для всякой откровенности существует определенная грань, переступать которую не следует ни в коем случае - ибо тогда эта откровенность становится банальной пошлостью.

– Да вы, похоже, спелись с Красавчиком, - с явным неудовольствием произнесла принцесса.
– Недели три назад, прежде чем впервые лечь со мной в постель, он...

– Замолчите же вы!
– вдруг рявкнул Тибальд, лицо его побагровело. Как вам не стыдно!