Филипп вскочил с кресла, кинулся к Бланке и обнял ее.

– Это правда?

– Правда, милый, - шепотом ответила она.
– Мэтр объяснил мне, почему я не могла быть беременной до тебя.

Филипп облегченно вздохнул, вспомнив необычайную раздражительность Бланки в последние дни официальных торжеств, и еще крепче прижал ее к себе.

– Маленькая ты моя девочка! Кто бы мог подумать, что ты ТАКАЯ невежда... А ребенок будет?

– Мэтр не решается утверждать наверняка, но думает, что да.

Филипп потерся щекой о шелковистые волосы Бланки. Пушистая Марция, радостно мурлыча, терлась об их ноги.

– Я так счастлив, родная.

– Я тоже счастлива, Филипп, - сказала Бланка.
– Господь благословил нашу любовь.

Филипп поднял к себе ее лицо и заглянул ей в глаза.

– Твоя правда, милочка, - серьезно произнес он.
– Дитя, которое ты носишь под сердцем, для меня знак Божьей милости. Я давно мечтал стать отцом, и вскоре моя мечта исполнится. С тобой, именно с тобой я познаю это счастье. Я так люблю тебя, Бланка, дорогая моя, любимая...
– Не в силах дальше сдерживаться, он приник к ее губам жарким поцелуем.

Между тем Эрнан значительно подмигнул Гастону, тот понимающе кивнул, схватил Симона за руку и все трое покинули покои Филиппа.

– Что случилось, друзья?
– удивленно спросил Бигор уже в коридоре. Такая трогательная сцена, а вы...

– Потому мы и поспешили убраться, что она слишком уж трогательная, сказал Гастон.
– Какой же ты балбес, Симон, право слово! Сейчас Филипп наверняка потащит Бланку в спальню, так что наше присутствие там было бы неуместным. Бланка очень стеснительная девушка, и лучше ее лишний раз не смущать. Правда, Эрнан?

Шатофьер молча кивнул.

– А теперь что мы будем делать?
– поинтересовался Симон.

– Можем нагрянуть к Маргарите, - предложил Альбре.
– Если я не ошибаюсь, через полчаса она будет обедать и, разумеется, пригласит нас составить ей компанию.

– Только без меня, - покачал головой Эрнан.

– Почему?

– Я же сказал, что вскоре уезжаю и в Памплону уже не вернусь. Надо же подготовиться к отъезду, как ты думаешь? Одним словом, дел у меня невпроворот, а времени в обрез.

– Ну что ж...
– Гастон в задумчивости почесал нос.
– Тогда иди к Маргарите сам, Симон. Поведаешь ей про беременность Бланки, и вообще...

– Что - вообще?
– оживился Бигор.

– Вчера Маргарита рассорилась с мужем. Говорят, он уже умудрился оприходовать одну из ее фрейлин, тогда как она еще не успела наставить ему рога. Так что...
– Тут Альбре многозначительно умолк.

– Так что?
– повторил Симон, краснея.

– Так что у тебя неплохие шансы, малыш. Сейчас она злая, как сто чертей, и рада будет воспользоваться случаем, чтобы отомстить Тибальду.

– А ты не дуришь меня?

– А зачем мне дурить тебя? Ты смазлив, хорошо сложен - как раз в ее вкусе. Правда, умом ты не блещешь, но в постели это не главное. Вперед, дружок, не теряй времени даром. Надеюсь, за оставшиеся три дня ты научишься у Маргариты кое-каким штучкам-дрючкам, которые придутся по вкусу Амелине. Она ведь и отдает предпочтение Филиппу в частности потому, что он, не в пример тебе, знает множество всяческих штучек и дрючек, и ей гораздо приятнее в постели с ним, чем с тобой.

– Грубиян ты!
– буркнул напоследок Симон и почти бегом бросился вперед по коридору.

Эрнан тихо засмеялся.

– И эту басню ты сочинил только затем, чтобы поскорее избавиться от него и поговорить со мной наедине?

– Отнюдь, - возразил Гастон.
– Ничего я не сочинял. Маргарита вправду положила на Симона глаз, просто ты в последнее время жутко чем-то озабочен и обратил на это внимания. А я лишь воспользовался этим обстоятельством, чтобы Симон оставил нас в покое, не задавая лишних вопросов. Ты же знаешь, какой он навязчивый и как любит совать свой нос в чужие дела. Но в одном ты все-таки прав. Я действительно хочу потолковать с тобой с глазу на глаз.

– Что ж, - сказал Эрнан.
– Раз так, пойдем ко мне. Потолкуем без свидетелей.

20. ТАЙНАЯ МИССИЯ ЭРНАНА

В небольшой гостиной квартиры Эрнана Гастон устроился в удобном мягком кресле и сказал:

– А теперь, дружище, раскалывайся. Что ты замышляешь?

Шатофьер сел напротив него.

– Раскалываться, говоришь? А кто ты, собственно, такой, чтобы я раскалывался?

"Кокетничает, значит расскажет," - подумал Гастон, а вслух спросил:

– Когда отправляешься?