Шрифт:
Маргарита откинулась на подушку и разразилась веселым смехом.
– Ты просто чудо, Симон! Никто мне не говорил, что ты называешь меня шлюхой. Я вовсе не то имела в виду.
– А что же?
– Да то, что я не меняю себе парней каждую ночь. Это не в моих привычках, нет. По мне, это грубо, вульгарно, невоспитанно, одним словом, по-мужски. Это вы, мужчины, привыкли перепрыгивать с одной женщины на другую... Между прочим, сколько у тебя было женщин? Только откровенно.
– Ну, Амелина...
– Это понятно. Еще кто?
Симон назвал имена трех фрейлин принцессы и Адель де Монтальбан, благоразумно умолчав о дочери лурдского лесничего и ее дочурках.
– И это все?
– усмехнулась Маргарита.
– Выходит, впервые ты изменил жене лишь в Наварре?
– (Симон утвердительно кивнул).
– Так это же потрясающе!
Она выскользнула из-под одеяла, села на краю кровати и принялась натягивать на ноги чулки. Симон с восхищением глядел на нее, все больше убеждаясь, что Амелина ей и в подметки не годится.
– Ты, милок, - сказала Маргарита, - почитай девственник, хоть и женат семь лет. Как раз такие мне нравятся больше всего. Чем старше мужчины и опытнее, тем они неинтереснее для меня. Они слишком ушлы, умелы, чересчур самоуверенны, а подчас до тошноты самонадеянны. Другое дело, ты - такой славный, неиспорченный мальчик, что я... Право же, я твердо гарантирую тебе все эти три недели, а дальше - ведь мы вместе поедем в Рим, - тогда и видно будет.
Глаза Симона засияли.
– Правда?
Маргарита надела поверх своей полупрозрачной рубашки кружевной халат, затем взяла Симона за руки и устремила на него томный взгляд своих прекрасных голубых глаз.
– Если, конечно, ты останешься здесь. Ты же останешься, не так ли?
– Да! Да! Да!
– с жаром воскликнул Симон и привлек к себе Маргариту.
– Ой, батюшки!
– растерянно добавил он, сжимая ее в объятиях.
– Что подумает Амелина? Она уже и так подозревает меня. Это Филипп и Гастон в своих письмах ей на меня доносят.
– Ну и путь подозревает, пусть поревнует чуток. Поверь, тогда она будет больше ценить тебя. Ты пытался растрогать ее своей верностью - и потерпел неудачу. Теперь попробуй досадить ей супружеской изменой, и когда после твоего возвращения она устроит тебе бурную сцену ревности, можешь считать, что ты завоевал если не ее любовь, то, по крайней мере, ее уважение.
– И все-таки, как же мне объяснить Амелине...
– Ради бога, Симон! Придумай какой-нибудь смехотворный предлог, к примеру, что вывихнул колено.
– Точно!
– обрадовался Симон.
– Так я и напишу. Как это я сам не додумался?..
В этот момент послышался тихий стук в дверь. Принцесса отстранилась от Симона и громко спросила:
– Лидия?
– Да, госпожа, это я.
– Чего тебе?
– Пришла госпожа Бланка с монсеньором Аквитанским и спрашивает вас.
– Уже?!
– удивилась Маргарита и покачала головой.
– Как быстро бежит время! Воистину, счастливые часов не наблюдают... Лидия!
– Да, госпожа.
– Где сейчас Бланка и принц?
– Там, где обычно. Я проводила их в Красную гостиную.
– Вот и хорошо. Вели кому-нибудь из девчонок передать им, что я скоро приду, а сама возвращайся - поможешь мне одеться.
– Сию минуту, госпожа. Все будет сделано.
– За дверью послышались удаляющиеся шаги горничной.
Маргарита повернулась к Симону. Тот лежал, натянув до подбородка одеяла. Лицо его было бледное, а взгляд - затравленный.
– Что стряслось?
– спросила она.
– Тебе плохо?
– Филипп!
– испуганно проговорил он и выбил зубами мелкую дробь. Он... Если он узнает, то напишет Амелине...
Маргарита небрежно передернула плечами.
– Разумеется, он узнает. Как не сегодня, так завтра. А завтра уж наверняка. Завтра вся Памплона будет судачить о том, что у меня появился новый милок.
– Она рассмеялась.
– И какой милок! Другого такого милка мне вовек не найти.
22. ВЕСТИ ХОРОШИЕ, ВЕСТИ ДУРНЫЕ...
Приблизительно через четверть часа одетая в простенькое вечернее платье Маргарита вошла в Красную гостиную своих зимних покоев и первым делом обняла Бланку и расцеловала ее в обе щеки.