— Слушай, я не понимаю, как люди летают с чемоданами, — сварливо жаловался Кирилл, звоня из аэропорта.

Но Лера, облизывая нож, которым размазывала крем по верхнему коржу торта, слышала только звук его счастливого голоса, не особо вслушиваясь в слова.

Восемь часов. Их разделяло восемь часов. И они с мамой в восемь утра уже испекли торт, потому что обе подскочили ни свет ни заря. Мама — потому что привыкла. А Лера — потому что не могла дольше спать. Ждала этого звонка. Просто ждала.

— Чего же ты напихал там целый чемодан? — усмехнулась она, вспоминая, как он прилетал до этого. С одной полупустой сумкой — в Испанию. Без ничего, когда сорвался к ней в ноябре.

— Не поверишь, сам не понял, когда успел накупить столько подарков. Надеюсь, никого не забыл.

— Главные наши подарочницы — Милана и Вета, а остальные перетопчутся.

— Именно из-за них и пришлось доставать с антресолей самый большой чемоданище. Но ничего, скоро я его сдам. Ты же приедешь меня встречать?

Лера неожиданно получила от мамы по руке за облизывание ножа и ойкнула прямо в трубку.

— Встречать?! — от маминого шутливого тычка вдогонку она увернулась. — Тебя ещё и встречать надо?

— Очень надо. Очень-очень, — не стал он отшучиваться. — Слушай, я думал, в аэропорту сегодня никого не будет. А тут, представляешь, такая очередь на регистрацию.

Он отвлёкся. Лера слышала знакомый гомон аэропорта и гул звукового сигнала перед объявлением. Чёткий ровный голос диктора.

— Лер, у меня вторая линия, — как-то напряжённо вдруг ответил Кирилл. Даже испуганно. — Я перезвоню.

Перезвоню? Лера села на табуретку, непонимающе уставившись на пищащий короткими гудками телефон. Не «подожди, у меня вторая линия», а «перезвоню»?

Что-то было в этом неправильное, тревожное, зловещее.

— Что-то случилось? — испуганно спросила мама, глядя на Лерино лицо.

И Лера не ответила, глядя на погасший экран, но уже знала: что-то случилось.

«Нет-нет-нет-нет-нет», — скрестила она пальцы, уговаривая телефон, стараясь не давать волю фантазии. И это были, наверное, самые длинные две минуты в её жизни.

Кирилл выдохнул, прежде чем произнести роковые слова. Но Лера, прижимая к уху трубку, уже поняла главное: что бы ни случилось, он не прилетит.

— Деда увезли в больницу, — сообщил он голосом глухим, упавшим, бесконечно расстроенным. — Обширный инсульт. Лера, я…

— Конечно, Кирилл. Я прекрасно понимаю, какие могут быть…

— О, господи, — выдохнул он, а потом ответил в сторону: — Нет, нет, проходите, я не буду стоять.

Лера слышала, как он возился с чемоданом, чертыхался, потом снова тяжело выдохнул в трубку. И Лера не знала, что ему сказать. Нет таких слов. Не придумали, не сочинили. Не прижились они в языке, потому что невозможно выразить сочувствие словами. Лера могла бы сейчас Кирилла только обнять, но он был за тысячи километров от её объятий. И за тысячу световых лет до их новой встречи.

Какие-то слова они всё же произнесли, даже попрощались до «новой связи». Но, отключив телефон, Лера ткнулась лбом в холодный стол, и сколько её мама ни тормошила, так и сидела и не могла найти в себе сил сказать вслух, что Кирилл не прилетит.

Уныло поблёскивали на ёлке стеклянные шары. Тоскливо звучало из телевизора «Если у вас нету тёти». Притихшие дети укладывали спать уставших кукол под ёлкой. Даже Шустрик, казалось, бегал по квартире тише.

Лера бесцельно тыкала пультом по каналам. В прострации. В вакууме. В изоляции от всего, что происходило теперь вокруг. Оглушённая, подавленная, в звенящей пустоте своего внутреннего одиночества, с острым ощущением потери.

До Нового года осталось несколько часов.

— Пойду я поздравлю Артёма, — встала она с дивана, тяжело вздохнув. Хоть ноги туда теперь и не шли. Никуда не шли. Хотелось лечь, накрыться с головой и плакать. Но портить всем праздник — не в её характере.

Лера улыбнулась, когда мама вручила ей завёрнутый в блестящую бумагу подарок для Артёма. И Лере показалось, что в доме стало намного веселее, когда она вышла. Словно вынесли покойницу.

Артём распахнул дверь широким жестом.

— А мы тебя ждали, — обрадовался он.

— Лер, Лер, Лер, — Дашка выскочила из кухни чуть ли не вприпрыжку. Рубаха Артёма доставала ей до самых колен. — Скажи, если майонез закончился, можно картошку сверху просто сливочным маслом помазать, чтобы запечь?

— Магазин тут в пяти минутах, — ткнула Лера большим пальцем в нужную сторону, когда Артём помог ей с шубой.

— Да она там сегодня уже раза три была, — усмехнулся он.

— И третий раз что-нибудь забываю. Чёрт! Ну что, пошла я опять? — Даша подпрыгнула, чтобы Артёма поцеловать, и он поймал её одной рукой, держа эту секунду на весу, а потом Дашка побежала переодеваться, шлёпая по полу босыми ногами.