Мы взяли такси, которое здесь стоит 50 р. в любом направлении города – видите, как просто!! – и поехали в Борисоглебскому монастырю. Я никогда еще не видел такого количества прекрасных, светящихся и обшарпанных стен, как здесь. Они источали давно забытое чувство, смысл которого в том, что руина – живее постройки, что недаром до сих пор не могут достроить Sagrada Familia – великий проект Гауди в Барселоне, и что романтики планировали в принципе недостраиваемые соборы, подстать миру, в котором мы живем. Если стена оцарапана, – она сияет жизнью, если нет, то, она лишь поперечное белое пространство.

В таких мимолетных размышлениях я бродил по внутреннему двору монастыря, пока мой взгляд не скользнул по колокольне. То, что было там наверху, сначала его притормозило, но не остановило. Было ощущение какой-то сквозной свободы, синего неба, просвечивающего насквозь… и все же я повернулся и стал смотреть на колокольню внимательней. И, в конце-концов я понял, что из себя представляет верхний ее ярус, устремленный к небу, понял и поразился. Наверху колокольни стояла беседка. Взметнувшаяся к небу башня, которая и в православной, и в католической архитектуре знаменует страстное или созерцательное устремление человеческого духа к Небу – в католичестве сильней, в православии смиренней – башня, увенчанная крестом и куполом, знаменующем золотое горение свечи к небу, если он в форме луковицы, или нисхождение неба на землю, если он в форме византийского шлема, – завершалась очень уютной беседкой со столбами.

В таких встречались на тайном свидании какие-нибудь дачники у Чехова. А поскольку моя родина – южный город, я быстро распознал в ней курортную беседку, в которой хорошо фотографироваться, – сталинское благодушное курортное сооружение, в соседстве с пальмами и кипарисами.

Когда я немного адаптировался к архитектурному замыслу, я подумал, что же мне еще напоминает эта комфортная беседка, так по-хозяйски расположенная в умном Небе – области огненных молитв и непостижимых духовных существ. Может быть, именно тут я впервые ощутил сполна дух эпохи Просвещения в его самой наивной, буквальной, а потом уже и сюрреалистической фазе.

Конец ознакомительного фрагмента.