Уничтожила кристалл.

Повыла, растирая запястья и… и создала новый.

Наша спальня была разгромлена. Вся. Не осталось ничего целого, от мебели, до колонн, декорирующих стены и окон, изолирующих от ветра. Ветер гулял всюду — он играл с осколками стекла, трепал остатки разорванных простыней, разбрасывал перья и лепестки белых роз, то взвивая их в воздух, то вновь роняя. Ветер был полновластным хозяином здесь, но последнее что ему следовало бы трогать, это пряди платиновых волос, сидящего у стены сжимающего бутылку вина светлого… Все изменилось в единый миг. Был изгнан ветер, восстановились стекла разбитых витражей, вернулась мебель… но не поднялся кесарь.

— Нежная моя, — его голос прозвучал иронично и глухо в этом обредшем идеальный порядок пространстве, — я бы сказал, что рад видеть… но это было бы ложью. Уничтожь кристалл, Ошрое уже плывет к тебе, он доставит заряженный и настроенный запас из более чем трехсот пространственных окон. Я полагаю тебе хватит… на первое время.

Я сидела, не зная, что сказать на это, и изо всех сил стараясь не взвыть от боли. Впрочем, вероятно зря, что-то подсказывало, что скрывать боль от кесаря глупо.

— Естественно глупо, — раздраженно произнес он, откинув голову и с затаенной насмешкой глядя на меня, — я чувствую тебя, Кари. Каждое твое желание, каждую мысль, и всю боль, на которую ты идешь ради ненужного тебе разговора.

— Почему ненужного? — тихо спросила я.

— Потому что, нежная моя, тебе не нужен ни этот разговор, ни я, — устало произнес кесарь.

Резонное замечание. И все же я сочла нужным уведомить:

— Наше соглашение остается в силе и я продолжу работу над процветанием вашей империи и в целом этого мира. А после вернусь в свой.

Пресветлый император Эррадараса вдруг усмехнулся, поднес к губам бутылку, сделал долгий медленный глоток, не отрывая взгляда от меня, а затем произнес:

— Нежная моя, ты удивительно умное создание, и в то же время…

Усмешка стала шире, и при этом почему-то злее.

— Потому что я зол, — спокойно пояснил кесарь.

И глядя в мои глаза, с ледяной, но отчетливо читающейся яростью, произнес:

— Я устал проявлять терпение. Я устал ждать. Я устал, Кари. — Он жестко усмехнулся и добавил: — Но главное — я понял, насколько все это бессмысленно. Пять лет, Кари, пять лет я искал способ, покинуть Рассветный мир не убивая тебя. И что в итоге? Ты убила себя сама, продемонстрировав мне, насколько значительную глупость я совершил, потеряв столько времени впустую.

Вновь усмешка и издевательское:

— Мне следовало бы усвоить урок, нежная моя, следовало бы… но любящим сердцам свойственно полагаться на надежды. И я тщетно надеялся, что наступит миг, когда ты поймешь… — кесарь отсалютовал мне уже практически пустой бутылкой и произнес: — За очередную ошибку на пути к твоему сердцу, нежная моя.

Что-то мне подсказывало, что больше ошибок не будет.

И холодный внимательный взгляд абсолютно трезвого Араэдена лишь подтвердил это предположение.

— Я под защитой мира, — напряженно сообщила кесарю.

— Значит этот мир обречен, — очень тихо произнес император Эррадараса, пристально глядя на меня.

И уничтожил пространственный кристалл, разрывая связь.

Несколько долгих минут после я сидела, уже практически привычным жестом растирая болезненно ноющие запястья, мрачно размышляя над услышанным. Слов было произнесено по факту мало… но информации они несли катастрофически много.

Итак, кесарь будет здесь, вопрос лишь в том «когда». Второе, совершенно очевидное — я стану принадлежать ему как женщина. Не то, чтобы я не предполагала подобного ранее, но, несмотря на все понимание, я все равно была против. Не хочу быть игрушкой, не хочу до крика! И если бы речь шла просто о супружеском долге — я бы не возражала. Он мой муж, я дала слово исполнять свой долг жены, но я не желаю становиться его игрушкой! Проблема в том, что выбора, у меня, похоже, не будет.

Или будет?!

Перед глазами как наяву встал принц Ночного Ужаса, и его «двенадцать планов»…

Я не была уверена, что у Къяра есть хоть один шанс против кесаря, но что мешало мне столкнуть этих двоих? Ничего. Ничего кроме совести и чести, а они у меня, к сожалению, были. Жаль, искренне надеялась, что в моем случае это два утраченных в процессе эволюции атавизма.

Что ж, Катриона Ринавиэль Уитримана Элларас Ашеро, вот тебе неплохой выбор, императрица, — потерять себя в заведомо проигрышной войне с кесарем, или потерять себя, предав собственные ценности, клятвы и моральные принципы?

Мрак, словно чувствуя мои моральные терзания, выплыл из щели в столе, завис напротив, участливо взирая алыми прорезями глаз. В очередной раз поняла, что тоскую по Адрасу. Дико, неистово, бесконечно тоскую… Лучше бы поцеловалась с главным арахнидом, мерзко, конечно, но иногда стоит просто плевать на принципы…

— Сможешь посмотреть, что в прибрежной крепости темных происходит? — спросила у Мрака.

Тот кивнул и растворился.

Глаз мира продолжал висеть рядом со мной, скорбно взирая на своего унылого представителя.