— Ну вы же нашли способ перенестись в этот мир не убивая меня. Проявите повторно ваши невероятные умственные способности и верните Динара в Рассветный мир живым, это не так сложно, мой кесарь. Это гораздо легче, чем пытаться заполучить меня, используя руны забвения и подчинения, потому что и вы и я, мы оба прекрасно знаем — рано или поздно я освобожусь, и тогда вам не поможет все ваше бессмертие с магией и опытом вместе!

Кесарь отреагировал на мои слова истинно в духе кесаря — молча.

Но молчание продлилось недолго.

— Ты сказала «я дам слово, что… останусь в вашем мире». Я не услышал в этой фразе «Я останусь с тобой».

И ледяной взгляд кристальных глаз, в которых был даже не вопрос — скорее требование.

Но я ответила спокойным:

— У вас превосходный слух, мой кесарь, вы услышали все, что я хотела сказать.

Лед во взгляде сменился ледяной же яростью. Но затем император усмехнулся и уничтожил кристалл, разрывая связь.

Я поднялась с подоконника, повернулась и вновь посмотрела на сияние Черной звезды. Нам предстояло сиять в этом мире долго, нам обеим… потому что мои условия кесарь примет, это знаю я и это знает он. В ином случае я наступлю на горло своей совести и чести, и в игру вступит Къяр.

Подавила все мысли по этому поводу, вскинула подбородок и окинула взглядом изломанную линию объединенных Свободных островов.

Что ж, Катриона, добро пожаловать в твой собственный мир!

Привычной жизни больше не будет. Призрак возвращения домой истаял в сиянии взошедшей Черной звезды! Но среди руин и изломанных линий крепостных стен, среди отчаяния и понимания, на что только что подписалась, у меня все равно оставалась я. Я! А я не из тех, кто способен сдаться.

Мрак, возникший за моими плечами, обнял, словно темная шаль, глаз Сэтарена мигнул и исчез, а я, обернувшись к двери, крикнула:

— Аджана!

Помимо бывшей наложницы кесаря, так же с докладом явился лорд Альрис, опустившийся на колено у двери и не смевший поднять голову, в то время как я за убогой деревянной ширмой быстро окунулась в принесенной слугами ванне, а после одевалась с помощью Аджаны.

— Строители работают в четыре смены, как вы и приказали, пресветлая. Недовольные высланы на дальний остров. Храмы речного бога… моя императрица, я попросил бы…

— Я бы тоже, — позволив Аджане расчесывать мои влажные волосы, холодно произнесла я.

Лорд Альрис опустил голову еще ниже, и глухо произнес:

— Пресветлая, Речной бог наша защита…

Я дернула головой, высвобождая недоплетенную косу из пальцев Аджаны, вышла из-за ширмы и холодно глядя на хранителя бесстрастно произнесла:

— Лорд Альрис — я ваша единственная защита. Храмы снести!

* * *

— Говорят, они спустились с небес, — торопливо рассказывала Аджана, ступая за мной.

Я была ниже, девушке приходилось подстраивать свой широкий шаг под величественный мой, но она старалась, я искренне ценила и ее старание, и ее стремление посвятить меня в историю своего народа.

— Они были прекрасны. Казалось, они впитывали солнечный свет, и усиливали его многократно, озаряя наш мир своим сиянием. Сияющие боги — прозвали их те, кто жил тогда. Сияющая смерть — назовут позднее. Ледяные убийцы появится спустя всего год… И тогда разлилась Эхея, защитив своих детей…

Она прервалась на миг, потому что передо мной бухнулся на колени огромный совершенно пугающего вида мужик с нарисованным на лбу глазом, необъятных телесных размеров, в серой идеально выглаженной мантии.

— Пресветлая! — рыдающе воскликнул он, воздев ко мне весьма пугающего вида руки.

Я обернулась через правое плечо. Это Аджана шла слева, справа меня сопровождал лорд Альрис. Хранитель острова нервно откашлялся, прочищая горло, и ввел меня в курс дела:

— Отче Нораэн, великий праведник.

Информация ничего мне не говорила, поэтому я продолжила смотреть на хранителя. Воин откашлялся повторно, нахмурился и выдал уже без пафоса:

— С просьбой о принесении в жертву девственницы.

Медленно повернулась к жрецу несуществующего бога, внимательно посмотрела в рыбьи почти прозрачные глаза.

— Во славу пресветлой! — провозгласил жрец.

Я медленно огляделась — из-за развалин домов, крепостных стен, из-под наскоро сооруженных для ночи убогих шалашей, отовсюду выглядывали люди. С надеждой, с мольбой, с верой в то, что жертвоприношение непременно поможет им справиться с такой напастью, как собственно свалившаяся на их голову я. И люди, тысячи глаз, следили за каждым моим жестом, следили затаив дыхание.