– Рабство.

– Нет, — безапелляционно ответил кесарь.

А я не была готова принять его "нет". Прекратив разбираться с волосами, посмотрела на великого императора. И решительно произнесла:

– Да.

– Нет, нежная моя, — насмешливо ответил он.

– А я говорю — да! — настойчиво повторила.

Улыбнувшись, кесарь с нескрываемым сарказмом проговорил:

– Настойчивая моя, отменить рабство, это признать, что люди равны светлым. Это нонсенс, и это неприемлемо.

Я многое могла бы высказать по данному поводу, как минимум высказать, насколько меня лично оскорбляют подобные заявления, но принимая во внимание действительно имеющиеся различия между элларами и людьми, высказала иное:

– Рабство — тормоз для развития экономики. Мне нужен средний класс. Мне требуются мастеровые сообщества, ремесленники, торговцы и прочее. Будут ли заниматься этим эллары?! Сильно сомневаюсь.

– Всегда можно приказать.

– К гоблинам рабство! — сорвалась я.

И тут же осеклась, вспомнив при ком соизволила повышать голос.

– Приятно видеть, что разумность все еще не чужда тебе, нежная моя, — улыбнулся кесарь. Затем издевательски поинтересовался: — И как же ты собираешься претворять в жизнь совершенно излишнюю идею об отмене рабства? Издашь указ о повсеместной свободе? Закон о равенстве и братстве?

Издевку в вопросе я, несомненно, уловила, но наступив на горло собственной гордости, холодно ответила:

– Шенге научил меня одной несомненной мудрости: полученное без усилий — выброшенное. Никаких законов о "равенстве и братстве" не будет. Свобода станет привилегией, и получат ее достойные. Как уже было сказано, мне нужны мастеровые, ремесленники, торговцы. Те, кто сумеет заплатить за свою свободу служением империи.

Взгляд кесаря несколько изменился, а затем он произнес то, чего я не ожидала услышать без боя:

– Что ж, не имею ничего против.

Впору было издавать радостный возглас.

– Издавай, — язвительно произнес великий император, в очередной раз напомнив, насколько открыты для него все мои мысли.

Ничего, я готова смириться даже с этим, в конце концов, если приноровиться, можно неплохо экономить время на обсуждение рабочих вопросов.

И все же следующий пункт я озвучила, произнеся вслух:

– Дороги.

По пути в столицу Эррадраса мы коснулись данного вопроса и я превосходно помнила раздраженно брошенное мне "Этим ты и займешься", но — учитывая обстановку, я ожидала, что просто так дороги строить мне никто не даст. По той простой причине, что хорошие дороги с одной стороны путь для развития страны, но с другой — комфортный путь для завоевания.

– Я рад, что ты это понимаешь, нежная моя, — задумчиво произнес кесарь.

Подумать ему действительно было о чем.

– Дороги нужны, просто необходимы, — сказала я.

Кесарь величественно кивнул, подтверждая, что превосходно меня услышал.

И в этот момент я услышала трель.

Странную, тревожащую переливчатую трель, которая прозвенела сначала казалось бы над всем замком, а затем неожиданно отчетливо и явственно уже непосредственно в спальне. Я, так и замерла, удерживая прядь волос, а вот кесарь… Кесарь всем телом подался вперед, его глаза засверкали так, как сверкал бы идеально ограненный бриллиант, попади на него солнечный луч.

– Интересная характеристика, — зло произнес император. А затем приказал: — Нежная моя, приведи себя в достойный вид.

Между тем трель усилилась. Она становилась все громче, явственно действуя мне на нервы.

– У меня странное ощущение, что с вами пытаются связаться, — заметила я, без возражений направляясь в гардеробную.

И уже когда была там, услышала:

– Им придется подождать до твоего возвращения.

И кто бы мне сказал, почему от этих слов на моих губах заиграла улыбка. Впрочем, сама знаю почему — нам явно предстояла встреча с главными противниками, и мне было безумно приятно, что кесарь не отстранил меня от этой встречи.

Рабыни появились как и всегда безмолвно, и так же без единого звука растянули на руках каждая по второму платью, после чего замерли, видимо… предлагая мне выбрать? Не совсем уверенная в правильности предположения, я подошла, коснулась первого жемчужно-серебристого платья — нежная, упругая при растяжении ткань только выглядела как прежние доспехи, на деле была явно не в пример удобнее. Вторая оказалась еще нежнее на ощупь, третью я не стала даже трогать. Молча указав на первое платье, безропотно позволила себя одеть, постояла, нервно постукивая ногой, пока мне заплетали волосы, выпрямилась когда надевали покров и обруч поверх, и едва не упорхнула не обувшись.

Рабыни не остановили, нет, просто ближайшая к двери рухнула на колени, обратив тем самым мое внимание на себя. И едва я недоуменно посмотрела на девушку, все так же молча протянула мне бархатную подушечку с лежащими на ней жемчужными туфельками. Не говоря ни слова, я схватила туфельки, набегу надела, радуясь тому, что новый вариант облачения позволяет нормально наклониться, и стуча каблучками выбежала в спальню…

Впрочем это уже была не спальня. Так как я спешила, то от порога пробежала несколько шагов и после остановилась… Нет, это уже была не спальня. Огромное залитое проникающими сквозь хрустальный купол светом помещение, искрилось всеми оттенками белоснежного, серебристого и слегка золотого. Пол, устланный белым мрамором с едва заметной золотистой руной вязью, полупрозрачные, словно сотканные из горного хрусталя стены с серебристо белыми колоннами, открывающийся за стенами вид на пушистые белоснежные кучевые облака, и всего два изящных витых стула в центре помещения, с хрустальным сервированным к завтраку столиком перед ними.