— Здравия тебе, уважаемая госпожа, — поклонилась она.

Вторая родительница Зареоки, женщина-кошка по имени Владета, темнобровая, с преждевременной проседью в русых волосах, молчала и хмурилась. В течение всего ужина Леглит не могла отделаться от чувства, что она здесь совсем не ко двору. Обречённое, тоскливое ощущение холодило душу безнадёгой.

— Доченька, — проговорила Владета, обращаясь к Зареоке, — честно признаться, мы с матушкой Душицей не ожидали такого... Да не в обиду будет уважаемой гостье сказано, но мы считаем, что навья — не пара тебе.

Ни единого грубого или оскорбительного слова не было сказано ими о Леглит, но большего унижения она в своей жизни, наверно, ещё не переносила. Сказать, что она была огорчена — ничего не сказать. Её гордость была задета, а свадебные помыслы рассыпались горьким прахом. Конечно, виновата была война, Леглит не могла этого не ощущать в их взглядах... Зареока упоминала, что её старшие сёстры погибли в бою, но ещё какую-то потерю она обходила молчанием. Леглит не смела настаивать на откровенности, но эта безымянная потеря, эта неизвестная смерть стояла между ними стеной.

После разговора с родительницами они вдвоём гуляли в саду. Зареока утирала слезинки, а губы Леглит были сурово сжаты.

— Не слушай их, моя хорошая, — сказала девушка, с заплаканной улыбкой заглядывая навье в глаза. — Они, может быть, ещё смягчатся и примут это.

Сжав плечи девушки, Леглит молвила:

— Сокровище моё, как бы то ни было, в их словах есть доля правды. Я всем сердцем готова назвать тебя своей женой, но становиться причиной раздора между тобой и родными не хочу. Что-то подсказывает мне, что принять меня они никогда не смогут и не захотят. Слишком велика их обида на наш народ.

Зареока тихо всхлипывала, прильнув к её груди:

— Они примут... Они не смогут иначе, я знаю.

Бремя невысказанных слов и мыслей лежало печалью на устах Леглит, заставляя её брови устало хмуриться. Нет, всё это было изначально обречено, госпожа Олириэн права: зодчим следовало сосредоточиться на работе. Это единственный путь, единственная правда, какой бы горькой и суровой она ни была. Какое счастье Леглит могла дать Зареоке, если, даже всей душой желая провести с ней свой выходной, она не нашла в себе телесных сил проснуться?

И так будет каждый день. Каждый. Растреклятый. День.

Разве такого «счастья» Зареока заслуживала?

Хотелось напиться, но запасы хлебной воды таяли с каждым днём, а производить новую в больших количествах у навиев пока не было возможности. Хмельные напитки в Яви сильно уступали по крепости хлебной воде, которая почти наполовину состояла из чистого спирта. Накачавшись каким-то сладким и слабеньким, почти не ударяющим в голову пойлом, Леглит провела остаток этого дня в своей комнатке. Соседкам она отвечала односложно и раздражённо.

Одно накладывалось на другое, снежный ком катился, становясь всё больше. Смягчатся ли когда-нибудь родительницы Зареоки? Как бы то ни было, Леглит даже не имела собственного дома, чтобы поселить там свою семью, буде таковая у неё появится. Может быть, семьи и не будет никогда, но мириться с такими условиями становилось всё труднее. После пятикомнатного холостяцкого жилья, которым Леглит владела в Нави (и на которое заработала своим трудом), лежанка в деревянном бараке казалась насмешкой над её достоинством, и какие бы сделки ни заключал её разум с совестью, какие бы убедительные рассуждения ни строил насчёт долга навиев перед жителями Яви, гордость её бунтовала. Хотелось удобную постель и собственную спальню, и чтоб никто не обсуждал, что за незнакомка к ней пожаловала в гости. С другой стороны, ведь госпожа Олириэн жила немногим лучше. Да, у неё была отдельная комната, но не во дворце, а в том же бараке, и ела она тот же серый хлеб, хоть и укрывалась привезённым ею из Нави собственным одеялом и пользовалась услугами личного портного. Одеяло, драмаук раздери!.. Да, тут есть чему позавидовать. Так какое же право Леглит имела хотеть большего?

И всё-таки она хотела что-то изменить.

Работа в Зимграде отнимала много времени и сил, но Леглит начала прощупывать почву насчёт частных заказов на строительство, которыми она могла бы заработать дополнительные средства. Одновременно с восстановлением столицы Воронецкого княжества госпожа Олириэн выискивала время и силы на создание нового города в Белых горах — Яснограда, так почему же Леглит не могла поступить так же? Кто хочет, тот ищет возможности, кто не хочет — отговорки; сперва Леглит построила один дом, затем второй. Она не запрашивала большую цену за свои услуги, но качество её работы говорило само за себя и привлекало новых заказчиков. Приходилось выделять существенную часть рабочего дня на поиск заказов, но усилия себя оправдывали.

— Милая, в ближайшее время работы у меня будет больше обычного, — сказала она Зареоке. — Поэтому даже не знаю, сможем ли мы вообще видеться.

— Я скучаю по тебе, моя родная, — жалобно пролепетала девушка.

Леглит могла бы сказать, что всё это — ради неё, ради их будущей семьи (которой, впрочем, с большой долей вероятности могло и не состояться), но вместо этого проговорила:

— Это именно то, о чём я тебя и предупреждала. Такова участь тех, кто согласился связать свою судьбу с зодчим — скучать и ждать, зачастую так и не дожидаясь. Ещё не поздно передумать... Тем более, что вероятность того, что твои родительницы когда-нибудь согласятся на наш брак, почти ничтожна.