А между тем начались пляски и всеобщее веселье. Понеслись хороводы, большие и малые, зазвенели бубенцы, запели гудки и дудочки; Выченя потащила свою избранницу плясать, и та со смехом поддалась — как тут откажешься? Веселинку ноги в пляс не несли, и они с Драганой подошли к столам с праздничным угощением. Женщина-кошка наполнила хмельным мёдом большой кубок и поднесла ей. Веселинка пригубила мёд едва-едва, но под осторожным нажимом руки Драганы ополовинила сосуд. Вторую половину веселящего напитка женщина-кошка отправила в себя, после чего пахнущими мёдом губами поцеловала девушку. Никто прежде не касался губ Веселинки, всем желающим давала она отпор, а тут — не устояла... Растаяла, как масло на стопке узорчатых горячих блинов. Разве могла она оттолкнуть прочь обнимающие её руки — сильные и нежные, точь-в-точь такие, как описывала сестрица Выченя в своих чувственных мечтах? Единожды ощутив на себе их прикосновение, отказаться было уже невозможно, немыслимо. Веселинка слабела в их крепком кольце — и телом, и сердцем, и волей. Не осталось в ней ни твёрдости, ни упрямства... Вся размякла она, поникнув на грудь Драганы, и её руки, с лёгкостью управлявшиеся с топором, пилой и рубанком, сейчас, наверное, не смогли бы и иголки удержать.

А Драгана, завладев рукой девушки, с улыбкой рассматривала её, мягко прикладывалась к пальцам губами, целовала суставы и жилки под кожей. Только сейчас бросилось Веселинке в глаза, какие у неё руки грубые — все в занозах, царапинах и заживающих ранках. Ноготь на большом пальце почернел от ушиба, а на ладонях желтели трудовые мозоли. Прежде Веселинка не придавала этому значения, а сейчас вдруг застеснялась. Осторожно высвободив руку, она спрятала её за спину. Драгана засмеялась-замурлыкала, щекоча дыханием щёки своей невесты.

— У меня руки... некрасивые, — пробормотала Веселинка, едва дыша от смущения.

— Руки моей горлинки умеют работать, — сказала женщина-кошка, окутывая её тёплым взглядом. — Тем они и прекрасны.

Тут Веселинке пришлось смутиться ещё пуще: её живот подал голос. Встала она сегодня чуть свет, позавтракала едва-едва кашей с луком, с самого утра работала не покладая рук, а теперь солнце уж к обеду клонилось. А на столах столько соблазнительных яств: и пироги, и птица жареная, рыба печёная, блины да ватрушки, пряники да калачи... Всё так и манило, так и дразнило, так само в рот и просилось!

— А не пора ли нам угоститься? — засмеялась Драгана.

Так заразительны были солнечные искорки в её глазах, что и Веселинка не удержалась — рассмеялась, прижав ладони к горячим, разрумянившимся щекам. Женщина-кошка вручила ей большой и красивый пряник — сладкий, на меду замешанный и душистыми травами сдобренный, а себе выбрала печёную рыбину.

— Рыбку любишь? — робко улыбнулась Веселинка.

— Ещё как, — мурлыкнула Драгана.

Удивлялась девушка себе, не узнавала самоё себя: ведь прежде ни перед кем она не робела, ни за чью спину не пряталась, за словом в карман не лезла, а надоедливых ухажёров так отшивала, что только держись! А тут... словно затмение на неё какое-то нашло, сама не своя стала: язык спотыкался, а сердце то колотилось, то сладко щемило. Она вдруг как будто резко поглупела. А женщина-кошка глядела так ласково, с такой нежностью, что Веселинка недоумевала: за что её, такую глупую, и любить-то?.. Что такого Драгана в ней находила, что глаза её искрились так влюблённо и восхищённо?

— Сестрица, что же ты не пляшешь? — раздался звонкий смех. — Идём, идём с нами, там так весело!

Это неугомонная Выченя подбежала и принялась тормошить Веселинку, тянуть её от столов в гущу пляшущих гостей. Веселинка упёрлась было, но Драгана подхватила:

— А и в самом деле, горлинка, идём! Отчего б не размяться?

Завертела Веселинку суета хороводная. Из одной пляски в другую несло её, точно волной — без роздыху, без жалости! То одна, то другая женщина-кошка её подхватывала и кружила, вот уж и Драгана где-то потерялась. А рядом то и дело рассыпался бубенцами смех сестрицы: та наслаждалась пляской и вскидывала к солнцу руки от необъятного счастья своего. А медок хмельной, выпитый на пустой желудок, как-то вдруг ударил в голову, и сделалась Веселинка лёгкой и поворотливой, как никогда прежде. Искала она взглядом Драгану, и от мельтешения пёстрых нарядов у неё рябило в глазах.

— Попалась, пташка моя! — схватили её сзади чьи-то руки.

Конечно же, это была её избранница. Легко, красиво и лихо плясала женщина-кошка, встряхивая пшеничными кудрями, разлетались полы её красного кафтана, мелькали, блестя, кисточки на сапогах, сверкали в улыбке белые зубы с острыми кошачьими клыками. От восхищения сердце Веселинки было готово разорваться на тысячу весёлых и озорных пузырьков. Дюжине парней она без сожаления сказала «нет», давая воздыхателям от ворот поворот, а к этой удалой, златокудрой, статной белогорянке сама бросилась в объятия и понеслась с нею в безудержной пляске. Забыла она и о своём неказистом одеянии, и о загрубевших от работы руках... Все горести и заботы ушли в тень, растаяв, как снег под лучами яркого солнца.

Праздничный день кончился большим торжественным шествием сложившихся пар: девушки и кошки, которые нашли друг друга сегодня, шагали по полю, держась за руки, а прочие гости приветствовали их и забрасывали цветами с двух сторон. Певицы, звеня бубнами и приплясывая, сопровождали вереницу счастливых пар; вокруг них, как селезни около уточек, увивались вёрткие дудочники, а следом шли более степенные гусляры. Рука Веселинки лежала в руке Драганы, а глаза глядели в глаза неотрывно; что-то огромное, яркое, горячее росло и крепло в груди девушки, когда она утопала в устремлённом на неё бездонно-нежном взоре женщины-кошки. Позади послышался чмок: это Выченя с Хвалиславой обменялись звонким поцелуем. Сестрица хихикнула в ладошку, а её избранница посмотрела на свою юную невесту с чуть покровительственной нежностью.

— Прелесть ты моя прелестная, чудо чудное, — мурлыкнула она.

Выченя одарила её озорным, благосклонным и игривым взглядом — стрельнула жаркими огоньками из-под ресниц. Она уже была без ума от своей суженой, которая превосходила её самые смелые ожидания и мечты.

— Ну что, невесты наши милые, пустите нас через порог родительского дома? — дружески приобняв обеих сестёр за плечи, улыбнулась Хвалислава. — Надобно нам поклониться вашим матушке с батюшкой, как того обычай требует.

— Идёмте, идёмте к нам! — гостеприимно защебетала Выченя. — Мы как раз тут, в Лебедыневе, живём! Тут близко совсем!