— А мы вот господину твоему расскажем, что охранник тебя трогает! — истошно заорала им вслед третья подружка. — Ему руки поотрубают, а тебе зашьют все, что еще не заросло!

— Вот дуры! — в сердцах сказала Аньис и прибавила шагу.

Но, видимо, весь мир сговорился напоминать о ее доле. Отец с Вери и Карри ушли в мастерскую, а мать отправила Сьирри присмотреть за младшими дочками, игравшими в другой комнате. Явно хотела остаться со старшей наедине.

— Я хочу с тобой поговорить, Аньис, — сказала она, поймав взгляд дочки. Аньис показалось, что спина матери решительно выпрямилась, как в тот день, когда она уговаривала Аньис не судить их с Горри за продажу в рабство.

— О чем, мама? — со вздохом спросила Аньис, хоть она уже догадывалась, что речь пойдет все о том же, наболевшем.

— О твоей жизни, доченька, — Арсана положила ладонь на стол. — Уже больше двух лет ты живешь в доме господина Эль, а у тебя все еще нет ребенка. Это настораживает, да и слухи ходят… — мать вздохнула и отвернулась, встала к Аньис боком. — Послушай, я ведь понимаю, что происходит. Либо ты бесплодна. А этого не может быть, ты ведь моя дочь… А я беременела даже от поцелуев, как шутит твой отец…

— Мама, я не хочу об этом говорить! — сказала Аньис. — И чужие сплетни меня не интересуют. Господин Рональд — самый добрый, самый заботливый господин из всех.

— Но ребенка-то у тебя нет, — резко ответила Арсана и бросила на дочь острый взгляд. — Значит, он пренебрегает тобой. Не берет на ложе. Это ведь так, Аньис?

Сердце Аньис громко забилось, а щеки залила краска. Арсана прижала ее к стенке. А ведь мать была последним человеком, с кем Аньис хотелось обсуждать это.

— Да, он не прикасается ко мне, — врать Аньис не могла, мать все равно поймет правду по ее смущению. — Он хочет, чтобы я, как знатная девушка, получила образование и повзрослела.

— Но почему он не берет тебя в постель? Одно другому не помеха. Не думаю, что ты ему чем-то не угодила…Скорее всего, он действительно бережет тебя для чего-то. Но знаешь, Аньис, — Арсана вдруг улыбнулась, напомнив Аньис улыбчивую красивую маму, которую она знала в раннем детстве. — Мужчины не всегда понимают, чего хотят, и иногда нужно им объяснить…

Аньис открыла рот, чтобы сказать, что господин Рональд прекрасно понимает, чего хочет. Но не успела, мать перебила ее:

— Я понимаю, что ты не можешь, например, прийти к нему обнаженная… Но ты можешь объяснить по-другому, — Арсана засунула руку в складки одежды, достала небольшой пузырек с прозрачной жидкостью и поставила его на стол перед Аньис.

— Что это? — удивилась Аньис. Он взяла пузырек. Сбоку была приклеена бумажка, на которой читались непонятные слова: «терио бел, каори мелькоо…» Подобных непонятных названий было около десяти.

— Это старинное зелье, давно запрещенное к продаже в Альбене. Доченька, используй его… Достаточно добавить в пищу или питье. Оно неощутимо на вкус, а выпив его, мужчины испытывают особое помрачение рассудка. Их охватывает непреодолимое желание. Говорят, за всю историю еще никто не устоял, испив этого зелья. И не бойся… Будь он хоть трижды маг, а почувствовать его не сможет. Потому что это не магия, а особое сочетание трав… А овладев тобой один раз, он не сможет оторваться, я уверена…

— Мама, я никогда не сделаю такого с господином Рональдом! — возмутилась Аньис и поставила пузырек на стол. — Об этом стыдно даже думать.

— Подожди, — улыбнулась мать и ласково положила руку ей на плечо. — Просто возьми зелье и подумай. Не обижай маму… Мне стоило больших усилий вызнать у старика-знахаря, который недавно приходил к нам с товаром, что это запрещенное зелье у него есть, и уговорить продать его… Пожалей мои усилия.

Не отстанет, подумала Аньис. Ее нужно перехитрить. Всегда можно вылить зелье за ближайшим углом, как только она выйдет из родительского дома.

— Хорошо, мама, — Аньис схватила пузырек и сунула в карман. — Я возьму, чтобы тебе было спокойнее.

— Конечно, ты можешь вылить его за ближайшим углом. Ты всегда так делала, когда я надевала на тебя в детстве шапочку — срывала за углом, думая, что я не знаю, — ласково улыбнулась Арсана. — Можешь сделать и так, — продолжила она, — но тогда твоя жизнь не изменится, а слухи так и будут позорить тебя и всю нашу семью. А представь себе… Ты родишь ему сына… Это ведь почти непреложная традиция, дать свободу или даже жениться на наложнице, которая родила мужчине первенца…

Но Аньис не вылила зелье. Она забыла его в кармане. Сначала заигралась с младшими детьми Вербайа, а потом, по пути домой, ее полностью охватили неприятные мысли. И мать, и эти мерзкие девки правы. Стычка с Марисой и разговор с матерью оставили липкое неприятное ощущение, словно она вывалялась в грязи, и эта грязь пристала к ней, как клеймо.

И ведь действительно, ее положению не позавидуешь. Кто она? Ненастоящая наложница и ненастоящая воспитанница. Любимый мужчина пренебрегает ею, как женщиной, но и, как к ребенку, не относится. Как была она ему не нужна два года назад, так не нужна и теперь. Это он ей нужен. Это она живет от встречи до встречи, ловит его взгляды, вслушивается в речи, трепещет от случайных прикосновений… И всегда ждет, когда он снова пригласит ее пообедать, сыграть для него на поломоне или предложит партию в парти…