Когда с обедом было покончено, а лакеи, убрав со стола и оставив только графины с вином и бокалы, удалились, Реарден, вздохнув, обвёл всех сразу посерьёзневшим взглядом.

— Все вы знаете, по какому поводу мы здесь собрались. Вина моего второго внука не вызывает сомнений, доказательства налицо. Когда он вернётся, его придётся судить. Моему сыну, — он сочувственно взглянул на короля. — Но подобного преступления не помнит даже Лихнис, а он на две с лишним сотни лет старше меня. Элай, познакомься с моим главным советником и лучшим другом. — И старый король указал на незнакомца, сидящего рядом со мной. — Он верой и правдой служил мне более пяти сотен лет, пока я возглавлял нашу страну, и вместе со мной ушёл в отставку. У Эверилла свой главный советник, но Лихнис остался со мной, и если нужно — всегда поможет советом. Я доверяю ему, как себе. Если не считать Глена и Майрона, которые поклялись молчать, лишь мы, те, кто находится в этой комнате, знаем о преступлении моего внука.

Стало как-то неловко. Все остальные, кто находились в этой комнате — короли, королева, принц, советник, начальник охраны, — имели на это гораздо больше прав и оснований, чем я — вообще, по сути, посторонний. Я ведь даже не дракон. Но меня привели на это собрание и оставили присутствовать. Почему?

— Мне придётся судить родного племянника за тяжкое преступление — покушение на убийство, — подал голос король. — И мне нужен совет — как быть? Я прошу всех вас высказаться, и вместе, я уверен, мы найдём выход и примем правильное решение. Лихнис?

— Я не помню, чтобы когда-нибудь происходило что-то подобное. На моей памяти было два убийства, одно из-за женщины, второе — глупая юношеская ссора. Оба раза в драке, оба раза — неумышленно. Убивать никто никого не планировал, случайность, аффект, неосторожность, но никак не холодный расчёт. Здесь же мы имеем дело с хорошо продуманным и подготовленным покушением, которое не удалось лишь по чистой случайности — появление Элая Бастиан предугадать никак не мог.

— Бастиан — хороший стратег, но не ясновидящий, — криво усмехнулся Вэйланд. — А меня, видимо, очень любят небеса, раз послали мне спасителя в самый последний момент.

И он благодарно улыбнулся, слегка сжав моё плечо.

— Да, вам очень повезло, ваше высочество. И вы выжили, но не из-за того, что Бастиан приложил мало усилий. Если бы что-то подобное сделал кто-то другой, я бы требовал для него смертной казни, хотя даже в архивах ничего подобного никогда не упоминалось. Не было прежде такого преступления в нашей стране. По крайней мере, насколько это отражено в хрониках.

— Смертная казнь? — ахнула королева, и слёзы брызнули у неё из глаз.

— Мама, я не смогу отдать приказ о казни своего племянника. Прости, Вэйланд, его поступок не имеет оправданий, но… я не смогу.

— Не извиняйся, отец. Я понимаю тебя. Будь я сам на твоём месте и узнай, что мой племянник… Нет, отец, что бы ни совершил Бастиан — не нужно уподобляться ему. И отправлять на смерть свою кровь.

— Так тому и быть, — кивнул король. — Бастиан будет жить. Но безнаказанным его поступок оставлять тоже нельзя.

— Нет, конечно, нет, — заговорили все, сидящие за столом, даже королева.

А я тихонько выдохнула. Я не знала этого Бастиана, и когда дракон умирал у меня на руках, готова была разорвать того, кто в этом виноват. Но сейчас Вэйланд здоров. И хотя у нас за что-то подобное казнили бы, не раздумывая, мне почему-то полегчало, когда я узнала, что драконы этого делать не будут. Не из-за того, что мне жалко стало негодяя, вовсе нет. А потому, что драконы, эти удивительные, сказочные существа, которыми я восхищалась всю свою жизнь, не стали убийцами. Не стали теми, кто вынес смертный приговор.

— Тогда как именно он будет наказан? — король обвёл взглядом присутствующих. — Ваши варианты?

— Ошейник, — высказался Савьер.

— Это само собой, — кивнул король.

— Пожизненно! — добавил Савьер.

— Ну… возможно.

— С изгнанием! — снова Савьер.

— Перебор, — покачал головой Реарден. — Во-первых, лучше пусть будет на виду. Во-вторых, изгнать его в ошейнике — это тот же смертный приговор.

— Согласен, — кивнул ему сын.

— Всю жизнь в ошейнике… — задумчиво протянул Вэйланд. — Даже не знаю. Я был в нём всего несколько дней и чувствовал себя, словно сразу руки и ноги лишился. Ни полётов, ни магии. Если бы я знал, что это на всю жизнь, я бы руки на себя наложил, наверное. В ошейнике это вполне возможно.

— Люди как-то живут, — пробормотала себе под нос. — И без полётов, и без магии. Руки-то зачем накладывать?

— А ты представь, что у тебя отобрали твою магию, — мой дракон развернулся и внимательно посмотрел на меня. — Ты ведь тоже можешь летать, Элай. Как давно?

— Лет восемь.

— А представь, что летал не восемь, а восемьдесят лет. А потом у тебя эту возможность отобрали навсегда.

Я задумалась. Полёты я любила. Летать получалось редко, но это ощущение ни с чем не сравнишь. И ныряние в реку, и бег по лесу волком или лисой, и возможность видеть в темноте кошкой, и сила орка, и огонь дракончика… Лишиться этого сразу и навсегда? А как после этого жить? Да, те, у кого пятая и четвёртая категория тоже как-то живут. Но они никогда не испытывали это чудо.

— Убивать бы себя не стал бы, — буркнула, не вполне уверенная в том, что это правда. Пока на себе не испытаешь, ни в чём нельзя быть уверенной.

— Значит, не пожизненное, — кивнул король, соглашаясь. — Как надолго?

— Пятьсот лет, не меньше! — Савьер не желал сдавать позиции.

— Ох, это слишком много, — жалостливо покачала головой королева.

— Согласен, — поддержал её Реарден. — Но не меньше сотни. Меньше просто смысла не имеет. Слишком страшное преступление он совершил.