Шрифт:
– Верно. Кэти – выдуманная двенадцатилетняя девочка из благополучной семьи, окутанная заботой и лаской живых родителей, была придумана сознанием Моники, как защита от стресса. Кэти – была «щитом» Моники.
– К чему ты ведёшь?
– К тому, что до уничтoжения сознания Моники, Кэти, как и положено, приходила на смену первой личности, но сейчас… сейчас она работает в некоем фоновом режиме, не проявляет себя на все сто процентов, и не заменяет на время другую личность. Во всяком случае, это то, что показал первичный осмотр. После проведения тестов мы сможем узнать больше.
– Нам не удалось извлечь личность Кэти. Проклятье!
– Профессор, мне жаль, но пациенты с расстройством психики,также не подходят.
– Их разумы… они сломаны!
– Профессoр…
– Не подходит! Такое тело не подходит!
– Мне жаль…
– Не подходит... Не подходит! – Профессор Хавьер будто не слышал своего подопечного. – Тело… оно не подходит!
– Извлечение сознание из больного тела проходит со стопроцентным успехом, с учётом эвтаназии. Трансплантация сознания в новое тело также не вызывает осложнений, но вот приживание…
– Новое вместилище должно быть здоровым по всем пунктам, как физическим,так и психологическим, – кивнул профессор, не сводя застывшего в глубоких раздумьях взгляда со своего мутного отражения в стальной поверхности стола.
– Проблема в том, что в резервациях нам такое тело не найти.
– Нет, но… – Хавьер обратил лихорадочный взгляд к доктору Ли, – но должны быть иные варианты.
– сли они и есть, то вряд ли законные, – пожал плечами Ли. – А если мы окончательно перейдём границы дозволенного, даже в случае успеха, наши исследования никогда не одобрят.
– Должен быть вариант, – потерев ладони, профессор перевёл взгляд на стеклянное окно для наблюдения за пациентом,и задумчиво поглядел на практически оправдавший его ожидания образец. – Должен… обязательно долже быть вариант!
– Что будем делать с новой Адель?
– Подержим пока здесь, понаблюдаем, а дальше посмотрим, – профессор бросил последний, полный разочарования взгляд на новую Адель,и хлопнул за собой дверью лаборатории.
ГЛВ 23
Ханна
Настоящее
– И что это значит? Зачем они нам здесь? – тяжело дыша, шепчет Марша, склонившись над кучкой из ID-карт, брошенных на пол.
– Тебе уже ответили, разве нет? – Ной устремляет на неё измученный жарой взгляд.
– Чтобы мы познакомились поближе?
– Вроде того. Ты, кстати, всё еще первая в очереди, чтобы рассказать свою историю.
– И почему это я первая?..
Ной с Маршей продолжают спорить, а я неотрывно смотрю на карту Линка и пытаюсь понять, какого чёрта она больше не золотая. Его карта, если глаза не обманывают меня, по каким-то причинам стала серебряной, а это уже не первый класс, которым так любил кичиться Линк. Это уже не верхушка всех возможностей!
Перевожу на Линка взгляд полный сомнений.
«Бедный… бедный-бедный Поузи. Как же ты пережил такое унижение? Как руки на себя не наложил-то?»
– Что?
– и в этот раз Линк не оставляет мой взгляд без внимания. Приподнимает брови и смотрит то ли с вызовом,то ли с претензией.
– Ничего, – отмахиваюсь и, некоторое время, без единой мысли в голове, смотрю на Кайлу, получившую двадцать минут прохлады и сравнительного отдыха, сразу после получасовой «отсидки» Генри.
– Бобби – четвёртый уровень. Линк – второй, - будто бы подводит итоги Марша. – Арс – третий уровень. Генри… почему нам не сбросили его карту?
– Может, забыли? – не удержавшись, вставляет свои пять копеек Арc.
– Вернись на место! – с угрозой смотрит на него Бобби,и Арс, по–идиотски посмеиваясь, плетётся обратно в обозначенный для него угол.
– Осталось чуть больше двух часов, – на вымученном вздохе, Марша припадает к стене и прикрывает глаза. – Боже… когда это всё закончится?.. Когда?..
Жара бьёт все рекорды. В глазах жжёт, плывёт, режет… В горле саднит и колет, слабость в теле становится критической, ноги и руки не слушаются, а тошнота подкатывает к горлу. Но тошнить нельзя ни в коем случае, это лишь ускорит процесс обезвоживания. Всё, что нам остаётся – это терпеть и ждать, когда мучения закончатся. ещё… каждый сейчас наверняка пытается смириться с мыслью, что одному из нас не выбраться из этой комнаты. Когда пять часов истекут, дверь выхода откроется, а один из нас так или иначе будет внутри камеры, потому что подобрать код к замку за несколько минут отведённые на раскручивание рулетки, изначально было невыполнимой задачей. Мы обречены. Один из нас обречён.