Цепь событий
вернуться

Ватутина Мария
Шрифт:

И вот к концу подходит с мерзлотой очередной столетний поединок. Я наполняюсь влагой золотой, и родники забили сквозь суглинок. Я ногти приготовилась стачать, источники любви ища по нюху, я кожу научилась истончать о воздух, нищий, как пристало духу.

Но как приливам тихая Луна, ты – лишь пособник этому земному преображенью. Вот, идет волна, теперь со мной все будет по иному, теперь-то я как пить дать налюблюсь за все века безлуния, за это молчание планеты, эту грусть, которую избыть поможешь мне ты. Под купол вознесется океан, и разопрет небесные покровы, и лопнет небо, и прорвет фонтан такого света, что прозреют совы, все спящие проснутся – столб огня уходит ввысь, где небо покосилось и стало небосклоном. Я влюбилась, порадуйся, любимый, за меня. Вот этим я делюсь, вот этим вот. Такая новость, страх бежит по венам. А то, что ты причастен к переменам – вторая новость, не бери в расчет.

Картошка

Фрукты-овощи. За стенкой дух сырой.За заляпанным стеклом халат с дырой.Черный белый укороченный халат.Несгибающихся пальцев мертвый взгляд.Длится очередь вдоль мутного стеклаИз окрестного рабочего села,Из Рабочего поселка у Серпа.Длится очередь, убогая толпа.За картошкой мы стояли битый час.Потому что: ждите, ждите. Ждать так ждать.Щедро родина всегда поила нас,Но березового столько не сожрать…У авоськи есть семантика своя —На «авось» стояла очередь моя.У картошки черный лик, нутро бело.Это ты, мое Рабочее село.Под прилавком деревянный скат в стене.Там картошка в сумку сыплется ко мне.Это я картошкой сыплюсь в тот проемВ невозможном белом небе голубом.Столько брали, сколько можно унести,Надрывая всё «хозяйство» к десяти.Мать – с работы. Наклонялась, как к врагу:– Ну, чего ты притащила мелюзгу!

«Я выспалась – хватило часа –…»

Я выспалась – хватило часа –И вновь проснулась в темноте.Мне снились ты и сын. Терраса,Парад, котлеты на плите,По улице плывет рекоюТолпа. И глажу я рукоюЖивот округлый… но пустаНа ощупь ночью темнота.… Нет, снилось мне, что на коленяхЯ вновь стою перед тобой.Веранда в подмосковных тенях,Латунный самовар с трубой,Чужая дочь тебе ребенок,Искусственная родняПьёт чай полуденный. СпросонокВсё помню – ты убил меня.Я выглянула. Ночь бела.Утихло месиво метели.И разметались два крылаПодушек по моей постели.Не стало шествия внизу,Умолкли лозунги парада.Сгорели дачники в грозу.Все было так, как мне и надо.Так мне и надо, поделом:Вот этой странною виноюСны истязать и бить челом,Чтоб оставался ты со мною.У всякого свои блесныВытягивать из недр озимыйСвой ад. Мой ад упрятан в сны,Особенно, где ты, любимый.

«Допустим, что любовь была…»

Допустим, что любовь была. Допустим, бегала на встречу. Допустим, зная, что лгала, супруг кидался: «Изувечу!» Допустим, бил. Допустим, вслед рыдал в оборки кружевные и распалялся, мочи нет, и покрывал, как все земные мужья, но думала и там, под ним, почти что утопая в подушках: вот где чистый срам, а я святая, я святая. Допустим, думала: он бес, в шерсти, и любит, словно режет.… А тот сложен, как Ахиллес, как Дионисий пьян и нежен! Допустим, дочь своей maman, к французским ласкам больше веры примеривала. А роман вот с этим дикарем – химеры! Расправился через детей с осиной талией, расставил грудную клетку… Бог, ей-ей, все только на места расставил.

Допустим, думала она: Бог любит грешников, и двор же не заподозрит, ведь жена уже сговорена у Жоржа. Ах, мало нравиться двору, хотя и в этом пульс азарта. А вдруг сегодня я умру, что мне останется на завтра?

Так могут только в двадцать пять любить по-африкански пылко…

Допустим, нечего терять, когда по Питеру рассылка…

Допустим, что дуэль и… пам! – муж мертв и жив любимец света, когда б оплакивать не нам, допустим, лучшего поэта.

«принцесса династии Ли грозится убить…»

Ирине Ермаковой
принцесса династии Ли грозится убить царицу династии Ли 1 сто семь мудрецов доставали свои бутылии пили настойку из трав с островочка вблизиграницы решали с чем это в связипринцесса династии Ли грозится убить царицу династии Липока разгоралась вражда и рождались для будущих войнтри тысячи мальчиков в семьях с обеих сторонстарела принцесса старели царица и сто мудрецова семеро бросились в море на радость тунцовв династии Ли как могли центрифугой вращали гонцовто гонит принцесса царице посланье верни и конецто гонит царица ответ не отдам не просиа кто виноват ну естественно чертов гонеци р-раз в процедурный его в харакирную Будда есии гонят и гонят хоть ихних святых выносиуже разгадали все тайны и всё уже изобрелии чай попивают и шелком весь мир оплелии царства соседние сами сменились собойи суша распалась на части в воде голубойан все неспокойно в династии Лицветков бы добавил сюда ай-люлицарица боится что все повторится как с сонным Анко 2 почти не ложится ну полный уже иванькопринцесса предмет вожделеет который остался в пленуу матери ейной царицы клянется стянувойну объявлю уничтожу дворец подпалюдинастию Ли нашинкую в династию Люкогда новолунье приходится вновь на какой-нибудь их мацури 3 контроль за династией всей ослабляют цари заходится волнами масенький остров Кусюпринцесса кричит по-японски сясь нось откусюцарица как львица рычит ни за сто ни проссюах вы мудрецы и чтецы не берите в расчеткакой им предмет исторически спать не даетяпонский горшок гребешок ремешок порошокну словом чего не кладут в погребальный мешоках этот горшок разумеется дорог и мили той и другой им царицу сам царь наградилно хочет и царская дочка горшком обладатьон будет ей напоминать про японскую матьпро детство и юность где он и обязан стоятьи хочется крикнуть династия Ли а династия Лиа вы между прочим в согласии жить бы моглив любви и согласии в неге духовных стяжатели благведь чуть что не так под ногами архипелагу вас начинает плясать словно Вита святойуж лучше бы вы занимались ей-богу синтой 4 к чему с самурайской упертостью в складках Землинам так ненавидеть друг друга династия Ли

1

Династия Ли – вымышленная династия, звучащая бы по-японски «Ри»

2

Анко – император, заколотый во сне малолетним принцем Маёва

3

мацури – праздник

4

синто – японская традиционная религия

Кормящая

Этой женщине с млечной грудью,С перепроизводством, с ртутьюВместо взгляда, с младенцем,На бедре восседающим, с добрым сердцем,Но пустым кошельком испоконВеков – мой поклон.Родилась прожорлива я и криклива.В системе вечного недолива —Сразу росла юристом. Мать злюща,Но поняла, что лучше меня кормить лучше.У Елоховки, в доме, где живет НаташаВанханен, нашлась молочная мне мамаша.Благословенна ты, подобная козе Дерезе,Женщина! Кланяюсь молочной твоей железеОгромной, намокшему платью, братцуМолочному или сестре, молочному братству,Замыкающему кольцо советского голодомораНа доме возле Елоховского собора.

«Здравствуй, отдых! За границу…»

Здравствуй, отдых! За границуДома, службы и плиты!Не в тюрягу, но в больницуЗаполняю я листы.Мне вопрос средь прочих склизкихШлет приемный их покой:– Телефоны ваших близкихДля летальности какой?Понимаю, погибаюИ границу не пройду:Я без близких прозябаю,Я вообще как тип – гряду.То есть не к кому из росовБудет срочно позвонить.Будет в смысле оргвопросовНекому похоронить…Интересно. Интересно.Ставьте прочерк. НикомуНе звоните, им полезно.Пусть не знают. Я пойму.Рай постельный ал и жарок,Пахнет серою бельё.От меня вам всем подарок —Одиночество моё.