— Можете, — прямо глядя в лицо матери, решился Ефимовский. — Я собираюсь продать Веденкое, а на остальные имения составить дарственную на ваше имя, дабы их не конфисковали в последствии.

— Помилуй, Боже, — приложила сухонькую ладошку к груди madame Соколинская. — Ты проигрался? Нет-нет, я не стану осуждать тебя, все мы по молодости совершаем необдуманные поступки.

— Я не проигрался, я никому не должен, — раздражённо вздохнул Андрей, — однако, мне нужны немалые средства. Я собираюсь покинуть Россию вместе с Марьей Филипповной, — выдохнул он.

— Ты так говоришь, будто уже всё решил, — едва слышно вымолвила Татьяна Васильевна. — Andre, ты не можешь поступить подобным образом. Ты не представляешь себе, какие последствия будут у твоего решения.

— Я знал, что вы станете отговаривать меня, — поднялся с кресла Ефимовский. — Мне тяжко оставлять вас, оставлять всё, что мне дорого, но у меня нет иного выхода.

— Он есть! Ты должен оставить даже мысль об этой женщине! Она мизинца твоего не стоит, а уж губить из-за неё всю жизнь… не думала, что скажу это, но ты словно голову потерял, ты будто одурманен. Отступись, либо я вынуждена буду…

— Я приехал проститься с вами и попросить о помощи, а вы вновь собираетесь вмешаться в мою жизнь, — горько усмехнулся Андрей. — Где ещё мне искать поддержки, сочувствия, понимания, коли родная мать мне отказывает в том?

Татьяна Васильевна отвернулась, смахивая слёзы, выступившие на глазах.

— У меня ведь более никого нет, Andre. Самое страшное, что может случиться со мной, это потерять тебя, — всхлипнула она. — Мы все подвержены слабостям, но на то нам и даётся жизнь, дабы преодолевать их. Ты выбрал не тот путь, он приведёт тебя к гибели, а я не могу смиренно взирать на то, как ты сам, своими руками ломаешь себе жизнь. Дай мне слово, что не станешь торопиться, что ещё раз всё обдумаешь. Поезжай в Европу, но один, без неё. Вот увидишь, пройдёт год, другой и ты даже не вспомнишь о ней.

— Может быть, вы и правы, и мне надобно уехать, дабы разобраться в самом себе, — отозвался Андрей, избегая беспокойного взгляда матери.

— Дай мне слово, Andre, — настойчиво попросила Татьяна Васильевна.

— Я даю вам слово, маменька, что до конца этого года не стану ничего предпринимать, — сдался Андрей.

Поручик Волховский появился в доме Куташевых спустя месяц после бала в безупречно выглаженном мундире, сияя белозубой улыбкой. Поскольку князя Николая дома не оказалось, встречать гостя выпало Марье Филипповне и Софье. Признаться честно, княгиня Куташева вовсе не испытывала желания принимать кого бы то ни было, но пересилив себя, спустилась в гостиную, дабы не оставлять золовку наедине с Волховским в нарушение приличий.

Рассыпавшись в комплиментах, Владимир Андреевич преподнёс княжне букет белоснежных роз, чем, казалось, немало смутил её, склонился над изящной ручкой Марьи Филипповны, не забыв одарить хозяйку дома восхищённым взглядом из-под длинных светлых ресниц.

На сей раз его внимание нисколько не льстило. Марья пребывала в самом скверном расположении духа, и подобное настроение не покидало её уже довольно давно. Для неё отнюдь не являлось тайной, где её супруг проводит дни и ночи, лишь изредка появляясь дома. Безусловно, только её вина была в том, но, тем не менее, мысль, что ей предпочли черномазую девку без роду и племени, отравляла каждый её день. Не было и письма, что она так ждала, не смея надеяться на благополучный исход задуманного дела, что невольно наводило на мысль о том, что Андрей всё же отказался от рискованной затеи. Но ведь мог хотя бы написать ей, не заставляя мучиться неизвестностью и строить предположения одно безумнее другого.

Устроившись в кресле у окна, Марья Филипповна делал вид, что занята рукоделием, прислушиваясь к беседе поручика и княжны. Волховский говорил без умолку, сетуя на то, что дела службы занимают у него слишком много времени, и потому он не мог нанести визит очаровательной mademoiselle Куташевой так долго, несмотря на то, что она очаровала его с первого взгляда.

Марья поморщилась, слащавые речи поручика о том, сколь сильное впечатление произвело на него знакомство с княжной, в её представлении никак не могли соответствовать истине. Нет, не то, чтобы Софья не могла кому-нибудь внушить глубокое чувство, но ей слышалась фальшь в каждой произнесённой фразе. Видимо и сама княжна не спешила поверить в искренность своего нового поклонника. Она выглядела смущённой и растерянной, однако же букет приняла и попросила лакея поставить цветы в вазу в её покоях.

Наконец, поток красноречия Волховского иссяк, заметив нервозность княжны и чувствуя её явное нерасположение к нему, поручик откланялся, однако, прощаясь испросил разрешения нанести ещё один визит в конце седмицы.

— Боюсь, Владимир Андреевич, сие будет несколько затруднительно, — вмешалась в разговор княгиня Куташева. — Видите ли, мы собирались поехать в Сосновки, — беззастенчиво солгала она.

Софья бросила недоумённый взгляд на невестку, но опровергать её слова не стала.

— Тогда мне остаётся только надеяться, что судьба будет благосклонна ко мне и подарит новую встречу, — скрывая разочарование за улыбкой, отозвался Волховский.

— Судьба, порою так капризна, Владимир Андреевич, — холодно улыбнулась в ответ Марья, сделав знак лакею проводить гостя, и тем самым, давая понять, что визит окончен.

— Вы не слишком-то вежливо выпроводили его, — заметила Софья после непродолжительного молчания.

— Боюсь ошибиться, но мне показалось, что общество поручика вам радости не доставило, — пожала плечами Марья, перекусывая шёлковую нить.

— Не доставило, — согласилась княжна. — Но неужели это было столь очевидно? — щёки девушки вспыхнули румянцем при мысли о том, что её поведение вероятно было столь неучтивым.