–Но почему ни кто не откликается? Не могли же они все в одночасье…

Парень прикрыл ей рот ладонью и глухо пробормотал:

–Только не это…

Они переглянулись и, не сказав друг другу ни слова, поняли, что надо делать дальше…

В трех подъездах соседнего дома двери оказались закрытыми на кодовые замки. В первой квартире четвертого подъезда, куда пытался достучаться парень, их послали очень далеко. Хозяева следующей квартиры пригрозили, что натравят на них собаку-людоеда, затем пообещали спустить с лестницы, сломать шею и выдернуть ноги…

Лишь обойдя два этажа, молодая пара наткнулась на пьяное бесполое создание, согласившееся за бутылку водки вызвать пожарных…

В считанные минуты к полыхающему детскому дому прибыло пять пожарных расчетов и три машины «Скорой помощи». Бойцы, одетые в серебристые жаростойкие костюмы развернули шланги, баграми, ломами и топорами взломали двери и, вырвав решетки-преграды, выставили несколько оконных рам. Почуявший свободу огонь полыхнул с новой силой. Но вот уже упругие водяные струи пронзили его и огромные клубы пара, освещаемые прожекторами машин, устремились в бездонное черное небо.

Воспользовавшись временным отступлением огненной стихии, пожарные в противогазах один за другим стали нырять в закопченное и раскаленное жерло дома. Неожиданно гул работающих моторов перекрыл истошный женский крик:

–Господи, да спасайте же их!..

Неизвестно кто и когда успел в этой неразберихе позвонить заведующей приютом, и теперь она с опухшим ото сна блеклым лицом, небрежно одетая и наскоро причесанная бегала вокруг машин и голосила на всю округу. Старый усатый капитан в фуражке набекрень и засаленном форменном темно-синем костюме безуспешно пытался остановить ее и хоть как-то успокоить, но та ловко уворачивалась, точно играла с ним в «кошки-мышки».

–Семьдесят пять ребятишек! – голосила она, истерично хлопая себя по коленям. – Семьдесят пять малюток не проснулось! Горе, какое горе!..

Раздался оглушительный треск, и крыша здания стремительно осела. Один из прибывших врачей со вздохом махнул рукой и залез в «неотложку» – надежд спасти кого-либо из этого адового пекла больше не оставалось.

«Несут!» – вдруг крикнул кто-то. Доктор глянул в боковое стекло. На тлеющем крыльце здания возник человек в серебристом костюме. Перед собой он держал что-то завернутое в дымящийся брезент. Сразу несколько медиков подбежали к пошатывающемуся спасателю, забрали у него еще горячую ношу и унесли в «Скорую»…

А воображение врача уже рисовало страшную картину: обугленное детское тельце, потеки расплавленой кожи на искаженном страданием лице и леденящий душу детский хрип, вырывающийся из безгубого рта…

Дрожащими руками он развернул брезентовый кулек и… не поверил своим глазам. На откидной автомобильной кушетке сладко дремал совершенно невредимый четырехлетний малыш. Почувствовав прикосновение прохладных пальцев, он открыл глаза и испуганно посмотрел на доктора…

В течение следующих тридцати минут остальные семьдесят четыре обитателя приюта были эвакуированы из здания. Ни на одном из них врачи не обнаружили ожогов.

Последним под руки выволокли в стельку пьяного сторожа. Он страшно матерился и требовал денег, обещая сбегать в магазин и выпить со всеми за спасение…

Еще полтора часа пожарные заливали водой и пеной бесформенные головешки. До самого утра заведующая приютом бродила по пепелищу, стаскивая на лужайку, превратившуюся за ночь в топкое болотце, уцелевший казенный инвентарь. Самым неприятным для нее стало то, что полностью сгорел архив детского дома. В нем хранились документы на детей, поступавших сюда на протяжении всех пятидесяти лет его существования.

***

Мужчина наклонился над раковиной и, зачерпнув пригоршню теплой воды, плеснул себе в лицо, смывая мыльную пену. Фыркнув и тряхнув головой, он промокнул мягким пушистым полотенцем посвежевшую после бриться кожу и с удовольствием посмотрел на себя в зеркало. В запотевшем стекле отражался обнаженный по пояс розовощекий пятидесятилетний крепыш, улыбавшийся двумя рядами безупречных зубов. Мужчина провел ладонью по шее, подбородку. Его пальцы ощутили у мочки уха легкое покалывание крошечных, но жестких волосков.

«Непорядок», – пробормотал он и взял в руку лезвие опасной бритвы. Он всегда пользовался именно опасной бритвой. «Это инструмент для настоящих мужчин», – таково было его твердое убеждение, которому он никогда не изменял.

Любимая бритва стала его первым трофеем, конфискованным у матерого рецидивиста. Тридцать лет назад, тогда еще совсем зеленому младшему оперуполномоченному уголовного розыска Сашке Красникову довелось принимать участие в задержании преступника, хладнокровно вырезавшего всю семью известного ювелира и похитившего из его квартиры ценностей на несколько десятков тысяч «советских» рублей. В ту холодную ноябрьскую ночь Сашка едва не получил этим самым лезвием по горлу. Его спас меховой воротник куртки…