Точка с божьей коровки
вернуться

Винтерман Изяслав
Шрифт:

«Зима. Пограничник съезжает с холма…»

Зима. Пограничник съезжает с холма.Он бел в маскхалате – прощай, хохлома.Он чист, он чекист по отцу и отцажеланью бежать, точно зверь на ловца.И холм не полог, и судьба не пряма.Скользит пограничник, разведчик-чума.Под ватником толстым, под теплым бельем —подросток, берущий то спуск, то подъем.Он попросту спит, он летит в тишинеи счастья куски собирает во сне —счастливое море, безбрежный уюти жизнь бесконечную – в пару минут.

«Если в первой строфе ты без лифчика…»

Если в первой строфе ты без лифчика,то в последней стреляет ружье,объясняя прям в сердце счастливчика,что его, что твое, что мое.Жарко в августе, даже на простынибудто море приносит песок.Золотое сечение осенивпереди или наискосок.Время в темном неясном движении,ноет в сердце живая вода.Всё так четко и без искаженияи не будет таким никогда.Счастье – легкими воздуха стрелами,всё в томленье, слоев толчея.И волнуется жизнь между стенами —где моя, не моя и ничья.

«Доплывем до Тигра и Евфрата…»

Доплывем до Тигра и Евфрата —будет всё тигрово и евфрато.Выйдет не Аврора, а Эрато,обнимая крыльями, как брата.У меня сестра, а брата нету.Я давно не улыбался небу.Пусть уже наступит время это.Жаль, что солнце прячется, как эхо.Пять углов в моей бушуют цифре.Я сойду за собственного брата.Волны разбегаются на Кипре,а потом ползком быстрей обратно.Тает радость в сомкнутых объятьях.Время точно пряди в беспорядке.И одна сестра в тоске о братьях —их макушки как цветы на грядке.Выживет один, став Носферату.А по остальным проедет трактор.Доплывем до Тигра по Евфрату,выполнив условия контракта.Больно знать, что остается мало,что желанье бледно, а не ало,светит безобидно, но не греет,и Евфрат безудержно тигреет.

Yellow Submarine

Сидит в организме простудаи дергает ниточки слез.И сам я совсем не отсюда,наверно, с собою привез.И пью, как верблюд очумелый,под тонною теплых рогож.Я тоже пушистый и белый,совсем на себя не похож.Ныряю в больные глубины —пустынно до самого дна.Но жизни моей половинысоленая склеит вода.И треск старой песни из глоткипослышится свистом в груди:«Я кит, я макет желтой лодки,хлебнувший холодной воды».

Зима. Двойное стекло

Развалы здания в снегу,мир до и после разрушенья.Как вспышки памяти в мозгу,разряды прошлого решеньязаставят встать и наконецответить в трубку с перерывом:затяжка, выдох в пять колец,летящих девственно красиво.Смотреть на стройку за окном,накрытый простынею кратер.Где пиро-техник – два в одном —спасает водкой альма-матер.Он лает в трубку, как зима.Молчит, но требует ответа.И я запомню: снег, дома,колечки на одной из веток.

«Я псих, но спящий. Не буди меня…»

Я псих, но спящий. Не буди менябессонницей своей или простудой.Душа волшебна в пять утра, смешна,не помнит залпа тысячи орудий.И встанет на дыбы во мне земля,гремя костями, глиняной посудой.Я б в это время всех прикончил дляспокойствия (а счастья и не будет),и даже тех, с кем праздники встречал,за образом ходил через туманы —его там нет. И грош цена речам.И нет нигде. Не надо новых данных.Разворошу притухшую звездуи пепел ночи вытряхну. Затеплюсто сигаретных звездочек… Я ждувторого погружения под землю,где будет тихо. Тени друг за дружкой,кидают в кружку мелочь на еду.Я псих настолько, что давно в аду.Ты ночью задуши меня подушкой.

Командир крови

1

Кровь, не шуми, не приливай к лицу.Твой зов услышан, мелкой дрожью встречен.Не подводи, блуждая по кольцу,я слишком хрупок и недолговечен.И я всегда не там, где стоит быть.Люблю не тех и никогда – взаимно.Сужает время взгляд. В глазах рябит.Везде темно искусственно и зимне.Восход всплывает краскою глубин —взрывоопасной смесью в небе пьяном.Кровь заливает, врет, что я любим,и дарит свет вторым, небесным планом.

2

Надо быть бодрым! А если сонным – хотя бы пьяным!Самым быстрым ковбоем Востока – но вот, непруха.Показывают, как наказывают. Переменным и постояннымтоком и прочим потаканием телу в присутствии духа.То взрыв небесный, то подземный. Пыхтит командир рядом:«Ложись, вставай, беги, проси у господа помощь…»Я командую только собою, не всем отрядом.Позади меня прах и пепел, товарищ – ни фрукт ни овощ.Только дождь позади меня – груда гудящих капель,тысячи одноклеточных образцов долгополых шинелей.Я тяну свое тело по грязи плюс телефонный кабель.Свет и связь прерываются, господи. «Schnelle, schnelle…»