Святые отцы были воспитаны на языке логики и эллинской риторики и искусно использовали параллели и сопоставления, что делает и апостол Павел. Нам порой не очевидно, почему из одного непременно следует другое. Мы не понимаем этого, потому что воспитаны уже в иной культуре. Апостол Павел пользуется теми логическими построениями, которые нам недоступны. Святые отцы размышляют так: Ева взята из Адама, а из Марии взят Второй Адам. Эта аналогия просматривается у них очень часто. Даже более того: как Ева взята из Адама и не имеет матери, так Христос взят из Марии, и у Него нет земного отца. То есть зачатие происходит не по закону естества, когда становятся «два одною плотью» (Мк. 10: 8) и у них рождается дитя. В обоих случаях этот естественный закон не соблюден, он превзойден благодатью и всемогуществом Божиим.

Нередко приводится и такая аналогия: через Еву в мир вошла смерть, а через Деву в мир вошла жизнь, смерть же вышла из мира. То есть Ева открыла смерти дверь, а через Деву эта дверь закрылась, потому что Она родила Того, Кто даровал нам жизнь, «смертию смерть поправ» [12] .

Часто встречающимся библейским прообразом Божией Матери является и лестница Иакова [13] . Иаков прогневал родного брата, похитив не только первородство, но и благословение отца. В результате он был вынужден бежать. В первую же ночь вне родительского дома Иаков засыпает, подложив под голову камень. Во сне он видит лестницу, а на самом верху ее – Бога и Ангелов Божиих, восходящих и нисходящих по ней. Паремия [14] об этом откровении читается на Богородичных праздниках. Уже в первые века христианства появляется толкование святых отцов и учителей Церкви, что эта лестница, соединяющая землю и небо, – Божия Матерь, потому что через Нее Бог сошел на землю.

Другой часто встречающийся прообраз – неопалимая купина. В третьей главе книги Исход написано: Моисей на горе Синай видит куст, который горит, но не сгорает. Он подходит к кусту, и из этого куста с ним говорит Бог. Горящий и несгорающий куст всегда привлекал христианских богословов. Уже Иустин Философ в начале II века обращается к этому образу и находит ему истолкование. Огонь – это Божественная природа, а куст – природа тварная, человеческая. Получается соединение несоединимого – Божества и человечества во Христе.

Есть и другое толкование, также получившее широкое распространение в святоотеческих творениях, а также в богослужении и гимнографии. Куст горит, но не сгорает, Дева рождает и при этом остается Девой. Огонь – конечно же, Божество, Сын Божий. Это понимание выражено в иконографии: в образе «Неопалимая Купина» Деву Марию окружает пламя.

Некоторые святые отцы даже в Чермном море, сомкнувшемся после того, как Моисей провел через него израильский народ [15] , тоже находят прообраз Божией Матери, через Которую прошел Господь, но Ее девство сохранилось.

Один из особенно значимых прообразов – Ковчег Завета [16] . Это величайшая святыня, так как в нем находились Скрижали Завета. А что представляли собой Скрижали Завета? Это камень, на котором было начертано слово Божие. Скрижали Завета – образ Христа. Как на камне слово стало видимым, когда Бог написал заповеди, так и Христос – это Воплощенное Слово. И как в Ветхом Завете не было ничего выше Скрижалей Завета, так в Новом Завете нет ничего выше Христа. Но скрижали находились в Ковчеге. Их никто никогда не видел со времен Моисея. Это была некая непостижимая тайна, к которой невозможно прикоснуться. А вот Ковчег, как хранилище истинного слова Божия, мог видеть первосвященник, и не только он один. Его переносили, он попадал в плен к филистимлянам, пока не прибыл при царе Давиде в Иерусалим [17] . Ковчег всегда осмыслялся отцами Церкви как прообраз Божией Матери: в ней воплотилось Божественное Слово, она являлась Его носительницей.

Давид играл перед скрижалями, на которых написаны десять заповедей, потому что Ковчег – это, по сути, всего лишь коробка. Нечто подобное происходит и в христианстве. Наш Спаситель – Христос. Боговоплощение приходит через Марию, и Церковь «играет» перед лицом Божией Матери.

Вспомним, что произошло при встрече Елисаветы и Марии: «Взыграл младенец во чреве ее». До чего надо быть бесчувственным, чтобы не взыграть, если даже Иоанн Креститель в утробе матери взыграл, и мать это ощутила! И Елисавета тут же произносит: И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне? (Лк. 1: 41–43).

Так же каждое христианское сердце чувствует приближение Божией Матери и играет, подобно тому как некогда Давид играл перед Ковчегом. Жена осудила его за это, посчитав поведение мужа не соответствующим этикету, но Господь рассудил иначе. Он показал, что Мелхола, жена царя, была неправа. Она была черства, она не чувствовала того, что чувствовал Давид. А тот попросту забыл, что был царем, его сердце играло так же, как впоследствии – сердце Иоанна Крестителя. Так же и христианское сердце играет вокруг Божией Матери – вокруг Ковчега, в котором воплотился Бог.

Во второй Маккавейской книге написано, что, когда Навуходоносор уже приближался к Иерусалиму, пророк Иеремия взял Ковчег Завета и спрятал его на горе Нево, там, где погребен Моисей [18] . Позже Ковчег искали, но так и не нашли. Пророк Иеремия не одобрил этих искателей и сказал, что Ковчег Завета не будет явлен до тех пор, пока не явится Мессия. Мессия – Христос, но каким же образом были явлены Скрижали? Церковь воспевает «Кивот Одушевленный», «Кивот Нерукотворенный», т. е. речь вновь идет о Деве Марии. И пророчество Иеремии сбылось через Деву Марию, когда вместе с Воплощенным Словом явился и Ковчег. Если же размышлять об Иерусалимском храме [19] (это уже мои размышления, у святых отцов я этого не встречал), то, когда будет открыт храм, может быть, обнаружится и Ковчег. Если же говорить об Антихристе, то вполне возможно, что это будет лжековчег, потому что тогда все будет ложным. В те времена вспомнят о пророчестве Иеремии, записанном в Маккавейской книге.